Черная дыра, разверзшиеся врата ада. Руки в цепях за спиной и непрерывное жестокое избиение, а в итоге – медленная смерть в темноте!

– Мне понравится, – сказал Доминик. Голос его был холоден и даже насмешлив, но под гладью спокойствия бились волны паники. – Вы лично будете избивать меня или, чтобы не пачкать руки, используете этого милого паренька из Ливерпуля?

Флетчер спрыгнул с лошади и вскинул пистолет.

– Вы так безразличны к своей судьбе, мистер Уиндхэм? Может быть, вы не верите мне и думаете, что у меня не наберется достаточно доказательств для вашего задержания? А если вам предъявят обвинение в убийстве?

Он поднял с булыжного пола пистолет и нож Доминика. Пистолет он положил к себе в карман, а когда Смит чуть посторонился, неожиданно всадил нож ему в грудь. Губы солдата задрожали; он выронил мушкет и, схватившись за торчащую в груди рукоятку, упал лицом вперед.

Доминик не двинулся с места.

– Вы, Доминик Уиндхэм, арестованы за убийство этого человека, – торжествующе сказал Флетчер. – Кроме того, вы уклонились от ареста в Ноттингеме, и вас ждет виселица.

Но вы не сразу задохнетесь в петле. Вам придется пережить некоторое количество неприятных и унизительных моментов, прежде чем я передам вас в руки правосудия.

– В этом я не сомневаюсь. – Отблески пламени танцевали на стволе пистолета. Доминик не удивился бы, если б Флетчер прямо сейчас выстрелил в него. Возможно, в колено или в пах, чтобы оставить калекой. Он поднял глаза на своего врага и улыбнулся: – Я не тороплюсь. Смерть через повешение еще никто не провозглашал достойным концом.

Кэтриона оттащила Дейрдру Фрезер с дороги, чтобы ее не зашибли лошади. Женщина громко стонала.

– Тише, – мягко сказала Кэтриона, – лежите и не тревожьтесь за своих малышей – они в безопасном месте.

Дейрдра с трудом открыла глаза.

– Не день, а истинное проклятие!

– Тсс! – улыбнулась ей Кэтриона. – Кругом солдаты, а вы шумите. Но ничего, им этот день выйдет боком. После такой работы все они придут домой без ног.

Женщина тоже улыбнулась в ответ и прикрыла глаза.

Кэтриона встала. Она знала, что Доминик здесь, видела, как мелькал его темный плед, как блестели его золотистые волосы, когда он следом за детьми вошел в поток, видела, как он вынес их из воды и усадил на берегу. Потом она украдкой наблюдала, как он бежал, подобно дервишу, через горящую деревню. Еще она видела, как прошлой ночью, обнаженный и беспомощный, он бился в тисках экстаза, как переносил ее вместе с собой в Тир-нан-Ог и как заставил забыть на минуту обо всех трудностях.

Но он был – о, сумасбродный глупец! – еще и солдатом, и ему нужно было воевать. Они могли убить его! У нее сжалось сердце от ужаса. Не просто так она радовалась вместе со всеми, что мужчины Макноррина сейчас находились в холмах: если б кто-то из них воспротивился закону, потакающему этому насилию, его уничтожили бы на месте.

Где-то прогремел выстрел, и мимо нее пронеслась собака Мейрид. О Боже! Доминик! Может, кто-то выпустил пулю из мушкета в его непокорное смелое сердце?

Она бросилась в ту сторону. Навстречу бежали женщины, некоторые из них были в крови, их фартуки, платья и скромные белые панамы были порваны и перепачканы землей. Те, кто мог, спешили перебраться через Рейлэк и уйти в холмы. Она задыхалась от едкого черного дыма, ее душили слезы. Сквозь рев пламени до нее донеслось: «Но не клинок пронзит тебя и не пуля. Тяжелые камни сдвинутся со своих мест и низвергнутся на твою голову. И каждый колокол зазвонит сам по себе, вынося тебе приговор! Будь ты проклят, Джерроу Флетчер!» Она узнала голос Изабель. Женщина произносила эти слова по-английски.

Кэтриона юркнула за тлеющий коровник и остановилась затаив дыхание. Если ее сейчас обнаружат, она будет арестована. Вряд ли ей удастся незаметно проникнуть в Дуначен, ведь дорогу контролируют солдаты. А здесь, в пылающей деревне, – Доминик, и его тоже могут поймать. Тогда он попадет в тюрьму, а это для него страшнее всего на свете.

Совсем рядом происходил какой-то разговор. Она вдруг услышала, как Джерроу Флетчер сказал что-то и как ему стал отвечать Доминик. Голос Доминика был спокоен, слова слетали с языка как крошечные осколки льда, падающие в горящий очаг.

«Не сомневаюсь. Я не тороплюсь. Смерть через повешение еще никто не провозглашал достойным концом».

Жив! Слезы брызнули фонтаном и обожгли ей щеки. Черт бы побрал этого человека вместе с его английскими замашками! Она повернула за угол и увидела Доминика – пружинистого, сильного, золотистого, как само солнце. Он смотрел в лицо своему врагу, отделенный от него телом мертвого солдата. Пистолет Флетчера медленно опустился.

– По крайней мере получите отсрочку от эшафота.

Кэтриона закричала что-то по-гэльски и, подобрав булыжник, бросила его во Флетчера. Тот повернулся, и камень угодил ему в висок. Флетчер упал как подкошенный. Оружие выстрелило, но этот выстрел только поцарапал камни у него за спиной.

Задыхаясь, она глотала горячие слезы, от которых в горле образовался сгусток. Перед глазами все плыло, и лицо Доминика никак не попадало в фокус.

– Уходите отсюда, глупый человек! Ну что вы замерли как лунатик! – Она согнулась и села возле стены, обхватив голову руками, боясь упасть от слабости. – Вам нужно уходить в холмы, иначе они арестуют вас и повесят как собаку.

– Это я должен увести вас, прежде чем вы попадете к ним в лапы, – услышала она мягкий, насмешливый голос возле своего уха. – Признайтесь лучше, какие адские слова вы кричали Флетчеру?