– Ах! – воскликнула Эдвина и нахмурилась. – Да, конечно, понимаю. – На самом деле она ничего не понимала, но боялась, что Прескотт сейчас замолчит и перестанет говорить о том, что так ласкало ей слух – о своем влечении к ней.

– Мне только нужно было переступить через свое уязвленное самолюбие и признать, что мы с Кэт не созданы друг для друга. Я почувствовал огромное облегчение, когда это понял. Теперь мы с Кэт сможем оставаться друзьями.

– Замечательно, – сказала она и подумала: «А как же насчет влечения ко мне, о котором он упомянул только что?»

– Вы правда так считаете? – Прескотт облегченно вздохнул. – У меня просто камень с души свалился.

– Я очень рада…

– У меня такое ощущение, что я вновь обретаю почву под ногами. Я еще не полностью пришел в себя, но все плохое теперь позади. Мое деловое предприятие сдвинулось с мертвой точки. У меня есть ощущение какой-то цели впереди…

– Все это так… замечательно. – «Он когда-нибудь заговорит снова о своем влечении ко мне?»

Прескотт подошел к Эдвине вплотную.

– Вы уже это говорили, Эдвина.

– Ой, правда?

– Да, вы повторяетесь. – Взяв ее за подбородок, он провел тыльной стороной ладони по щеке. Его прикосновение обжигало. – Но довольно разговоров обо мне. Я хочу поговорить о нас с вами.

Сердце у Эдвины замерло.

– Если желаете, мы можем продолжить беседовать о вас…

– Вы-то сами этого хотите?

– …или мы можем поговорить о влечении, о котором вы упомянули вскользь…

– Ах да. Значит, о влечении… Меня влечет к вам. И поэтому я становлюсь чересчур колючим.

После их прогулки в Гайд-парке Прескотт все время думал об этом и в конце концов пришел к выводу: привлекательность Эдвины и отсутствие у него долгое время женщины сделали его чрезмерно уязвимым и ранимым. Воздержание не беспокоило его до тех пор, пока он не начал проводить время с Эдвиной – значит, это явилось следствием сочетания двух этих факторов. Иначе почему он так разгорячился, когда речь зашла о браке и о детях? И почему думает о покойном муже Эдвины с раздражением?

– То, что вас влечет ко мне… Плохо это или хорошо? – хрипло прошептала Эдвина.

Он ласково провел пальцами под ее подбородком. Потом его рука медленно скользнула вниз по нежной шее Эдвины к ее пышной груди. Прескотт почувствовал восхитительный жар в ее теле. Она вся затрепетала, и ее губы раскрылись, как будто она задыхалась.

– Меня очень, очень сильно влечет к вам. Просто ужасно, – пробормотал он, прижимаясь губами к ее виску и вдыхая легчайший ландышевый аромат духов. – Это влечение начинает принимать угрожающие размеры…

Его лицо было так близко, что, когда Эдвина закрыла глаза, ее ресницы коснулись его щеки.

– Так что… что мы будем делать с этим влечением? Как вы думаете? – Ее дыхание щекотало его ухо.

Прескотт тяжело дышал, его сердце выстукивало бешеное стаккато желания.

– Я предлагаю его утолить.

– Ах!..

– Но меня беспокоит одна вещь, Эдвина. У вас никогда не было романтической связи…

Она откинулась назад.

– Нет, никогда… – Эдвина смотрела Прескотту в глаза. О, как ему хотелось еще раз познать вкус ее нежных губ! – До того бала у Бонов… Я никогда не думала, что способна на это.

В голове у Прескотта промелькнула мысль о ее замужестве, но ему не хотелось спрашивать Эдвину об этом, чтобы не спугнуть очарование момента. Тем более что доктор Уиннер говорил о том, как Эдвина была предана своему покойному мужу. Стоило Прескотту подумать о том, каким сокровищем посчастливилось обладать сэру Джеффри, как он чувствовал безотчетную ревность.

– И что же теперь будет, Эдвина?..

– Я хотела бы… еще немного поэкспериментировать.

Его ревность сразу же бесследно исчезла. Кончики его губ приподнялись, и, глядя на нее лукаво, Прескотт спросил:

– Выходит, я искушаю вас, Эдвина?

– В некотором смысле. Я никогда не предполагала, что меня…

Прескотта охватила радость, но он сумел ее сдержать. Она в первый раз с ним флиртовала! Может быть, именно новизна того, что она испытывала, усиливала остроту ее желания.

– Я никогда раньше не испытывала… такого искушения, – вымолвила она, чуть дыша. – Никогда.

Радость постепенно перерастала в восторг. Прескотт прямо-таки купался в счастье. Так, значит, Эдвина хочет его так же сильно, как он хочет ее! Господи, какой это волшебный вечер!