– Не понравилось!
– взвыл Батраков, поднимая голову с койки.
– Чего ему надо, козлу?!

– Тихо, - простонал Мудрецкий.
– Не ори.

Резинкин и Заботин проснулись от крика и чуть не сыграли вниз с верхних коек.

– Что такое?
– Забота лупал глазами.

– Сортир не принят!
– орал Батраков.
– Как же так?!

– Ему нужен ремонт по полной программе, - шепотом сообщил лейтенант.
– Приказано родить, и не через девять месяцев, а через сутки.

Взвод был разбросан по нарядам: столовая, склады, овощехранилище.

В этот момент из парка пришли довольные и натрахавшиеся ефрейтор Петрушевский, Леха Простаков и вечно увивающийся около него Фрол, за ними медленно вошел немерено наспавшийся Агап, и казарма сразу наполнилась запахом французского парфюма.

Все были в курсе текущих событий, и лежащий на койке в никаком состоянии их командир взвода означал полное фиаско.

Старый воин Агап схватил ситуацию на лету и, плюхаясь на свою койку, басовито пробубнил:

– Даже мне сортир понравился. У него, наверное, дома и то хуже.

Здоровый Простаков поспешил убраться в свой угол с прохода, чтобы не мешать людям смотреть друг другу в глаза.

– Я старался, - заметил Резинкин.

– А ты, Забота, старался?
– гневно спросил «ваше благородие».

Забота заюлил.

– Конечно, мы вместе.

– Кончай п…деть. Опять в углу отсиживался.

– Я койки держал, чтобы Резина не упал.

– Что ему будет-то, он же резина. Да, Резина?

Мудрецкий сел.

– Во-первых, прекратите, во-вторых, повтори-ка, Игорь, что ты там сказал насчет дома комбата.

– Я говорю, у него, поди, дома и то хуже.

Глаза дембеля и лейтенанта встретились. Разница между ними была два года, но в армии взрослеешь быстрее. По сути, они были ровесниками.

– Это больно круто, - Агап поспешил отговорить лейтенанта.
– Вони будет.

– У меня приказ, - Юра чуточку повеселел.
– Приказы надлежит выполнять и строго в срок, - лейтенант наклонил голову.
– Без одной минуты семь. Время идет. Петрушевский!

Петрусь не очень-то прислушивался к разговору. Он так с этим двигателем с «ЗИЛа» наколупался, что ему ничего не надо было, кроме жрачки и отбоя. Женщину никто бы и не предложил. Не то место и не то время. Он расстегнул китель, снял сапоги и лег на одеяло.

– Петрушевский!

– Я, - вяло ответил ефрейтор.

– Чтобы через полчаса «шишига» была у казармы под парами.

– Я сегодня целый день…

Агапов не дал ему договорить:

– Бегом, проститутка.

Как быстро может забывать про усталость человек! Через десять секунд водитель испарился.

– Батраков!

– Я, товарищ лейтенант.

– В двадцать ноль-ноль вы вместе с Резинкиным и Валетовым сидите в «шишиге» на въезде в Чернодырье. Выезжать не через КПП ума хватит?

– А что такое?

– Приказ ясен?!
– Лейтенант слишком уж нервно рявкнул, но это подействовало.

– Так точно.

– Мы с Агаповым в поселок. Простаков с нами.

«Гулливер» медленно раздевался, а потому не успел еще прилечь перед ужином. Ему было обидно, что свидание с подушкой откладывается, но он привык покорно сносить повороты по службе и стал снова медленно одеваться.

– Ты!
– крикнул Агап.
– Быстрее, слонопотам.

– Игорь, переодевайся в гражданку.

– Хорошо.

– На него мы найдем чего-нибудь?

– Забота, мухой во вторую роту, проси Казаряна.
– Гриша сорвался на скорости, только лишь пламя из зада не вырвалось.

Трое парней вошли в поселок. Было еще светло. Целью их путешествия был уже практически достроенный новый пятиэтажный, двухподъездный дом для семей офицеров. Сейчас в нем полным ходом шла внутренняя отделка. Хотели успеть к первому сентября.

Мудрецкий зашел к себе в общагу, переоделся, взял деньги. После чего ломанулся в магазин и на свои кровные купил пять бутылок хорошей водки, колбасы, две банки сардин, белого хлеба. В галантерее толстой цепочки из желтого металла не нашлось, пришлось купить кучу тоненьких.