Проснувшись, я первым делом побежал в ванну, смотреть в зеркале свои глаза. С ними было все в порядке, они ни капли не светились. Я воспринял это неожиданно спокойно. Что-то случилось с моей оценкой реальности. Воспоминания об убийствах больше не повергали меня в ужас. Я улыбнулся отражению. И начал искать различия, вспомнив, каким был раньше, какой-нибудь месяц назад. Волосы немного отросли. Правда, у меня больше не было такой стрижки, как у Доброго Героя, но до меня, наконец, дошло, что не обязательно отращивать косую челку, ведь сходство зависит совсем от другого. Сходство было в наших с ним глазах. Я проторчал у зеркала минут десять, разглядывая себя со всех сторон. Моя фигура стала гораздо лучше, чем была, ведь я и раньше мечтал скинуть килограмм пятнадцать, да только все никак не получалось. Я сказал себе: «Ричи, посмотри, какое у тебя тренированное тело, какие у тебя мышцы на руках, какой у тебя жесткий волевой взгляд. Ты убил этой ночью кучу людей. И кто ты после этого? Добрый Герой! Ты — Добрый Герой!»

— О, да! — прошептал я, включая душ.

Ритку я обнаружил на кухне.

— Ты чего так рано встала? — спросил я у нее.

— Разве рано? — удивилась она. — Девять часов уже! Будешь завтракать?

— А куда ты собралась? — ответил я вопросом на вопрос, увидев, что она уже в туфлях.

— Как куда? В школу…

— Дура! Сегодня выходной!

— Ох, и правда…

И все-таки что-то в ней было. Я почувствовал острое желание, глядя, как она, отставив зад, грудью легла на подоконник. Я подошел к ней, обнял за талию. Ритка была задумчивой, даже печальной. Впрочем, не так уж это меня и волновало. Я прошелся руками по ее бедрам, давая понять, что готов к брачным играм.

И тут она спросила:

— Ричи, скажи… А ты не знаешь, отчего у Лаки такие шрамы на руках?

— На руках? — не понял я.

— Он резал вены, да? У него обе руки разрезаны вдоль…

Ах вот оно что…

— Не знаю. Не обращал внимания. — ответил я.

— Думаешь, это от несчастной любви? — сморщила носик Ритка.

— Думаешь, Лаки романтичен? — усмехнулся я. Но трахаться мне уже расхотелось. К тому же, на кухню выполз Лаки, в моем любимом черном халате с золотыми драконами. Ритка подобралась, стоило ей его увидеть:

— Водички?..

— А?.. — спросил Лаки. — Да, да…

Он нашел визорный пульт, упал в кресло и нажал на кнопку.

Кухня у меня не очень большая, так что визор занимает почти всю стену. Лаки угадал. «Новости Второй черты» только начались, и экран заполняла надпись «Экотерра не прощает!». В правом углу взволнованная дикторша зачитывала невидимый текст:

— …массовые убийства, причем в число сорока четырех жертв попал известный ученый-эколог Бруно Двайс, отдыхавший в доме владельца частного зоопарка Тарко Ли, иммигранта с Островов. Вряд ли руководители террористической организации «Экотерра» могли не знать об этом…

Лаки захихикал. Я улыбнулся. Тем временем по экрану поползли кадры мертвых тел на краю бассейна. Убитую мною птицу сняли крупным планом. Вторую, живую и довольную — тоже. Затаив дыхание, я смотрел, как стервятник-падальщик рвет один из трупов, но мужчины или женщины — было уже не понять. Федералы в гермошлемах пытались отогнать его при помощи шокеров, он бросался на них, гневно потрясая крыльями, не желая делить ни с кем свою добычу. Потом показали убитых мною рыб, уныло плавающих вверх брюхом по поверхности воды.

— Двадцать девять участников кровавой вечеринки у Ли были застрелены из пистолетов системы «Ригстон» армейского производства. Всего боевики «Экотерры» навестили этой ночью шесть частных домов, где проживали торговцы животными, и не пощадили никого, даже женщин и детей. В ходе террористической акции также погибли многие животные…

На экране показали дохлого стервятника, рыбок, сторожевых собак, четырех кошек и одного волнистого попугайчика. Лаки зашелся от хохота. Ритка непонимающе глядела то на него, то на меня.

— Ну попугайчика-то за что? А, Ричи? — смеялся Лаки.

— Кошмар, — поддержал его я. — Просто ужас.

Дикторша поведала нам о панике, накрывшей птичий рынок, рассказала что животных становится просто опасно держать у себя дома, а потом высшие чины из региональной полиции, федеральной полиции и Комитета по экологии Второй черты обсуждали неожиданно свалившуюся на них проблему экотерроризма и вместе искали пути выхода из кризиса где-то на протяжении часа.

Вечером Лаки решил устроить банкет. То есть, это он сказал, что банкет, а вообще такие вещи называются «пьянкой». Ритка, как полноправный член семьи, настояла на выборе меню, но спиртные напитки Лаки выбирал сам, и это были мои последние запасы алкоголя. Я спросил, кого он хочет позвать, на что он ответил, что вечеринка эта — корпоративная, и кроме нас больше никого не будет.

— Тогда зачем надевать костюм? — не понял я.

— Ричи, — сказал он покровительственным тоном. — У жизни должен быть вкус. Ты понял? Не опаздывай. И не забудь про галстук.

Все мои костюмы оказались велики. Я нашел в шкафу старые джинсы и дырявую футболку, надел галстук, накинул на плечи пиджак и растрепал отросшие волосы. Пошел этот Лаки к чертовой матери!..

Они уже сидели за столом. Он — в костюме от «Саламандер», она — в вечернем шелковом платье. Я ударом ноги распахнул дверь, и, рухнув в кресло, с грохотом водрузил ботинки на праздничный стол. В этот момент часы пробили девять раз. Ритка остолбенела. А Лаки мой поступок, похоже, развеселил.