— Может, смерть наступила вследствие, так сказать, естественных причин.

— У Поло на голове… была… зияла…

— Ясно. Ночью и вечером вы ничего не слышали?

— Абсолютно ничего. Я рано ложусь спать.

— Ваши отношения с покойным? Вы не ссорились?

— Иногда. Но ведь любя!

— А в этот вечер?

— Я лег спать А Поло уронил что-то в коридоре. Разбудил. Я в сердцах крикнул: «Чтоб тебе кирпич на голову свалился!» Все стихло. А утром…

— Вы сообщили в полицию?

— Да. Но сразу же поехал к вам. Только вы меня можете спасти…

— Только я! — гордо подтвердил Апетс. — А для этого мне нет необходимости даже покидать свой кабинет. А сейчас дайте мне подумать…

Великий сыщик, раскурив трубку, устроился в кресле, и вскоре его окутали густые клубы дыма. В такие минуты на житейские мелочи, вроде ареста К.А. Сатки, он обычно не обращает внимания, занятый кардинальным решением проблемы.

Апетс курил на этот раз на двое суток дольше, чем в истории с желтым бриллиантом госпожи министерши. Я не успевал проветривать комнату и вынужден был время от времени дышать в форточку. Наконец, Апетс выкарабкался из кресла и бросил в камин последнюю недокуренную сигарету. Спросил:

— Вы имеете обыкновение читать популярные журналы?

— Скорее нет, друг мой.

Апетс подошел к полкам и извлек из кипы книг и журналов сильно потрепанный номер, раскрыл его и забубнил… «Грэй Уолтер… регулярно повторяющееся звуковое выражение… если ритм его совпадает с ритмом биотоков мозга… может вызвать судорожное состояние… в древнем Китае существовала казнь музыкой…»

— Если вы о случае К.А. Сатки, то у них было абсолютно тихо…

— К.А. Сатка пришлепнул его своим басом! Рявкнул про кирпич! И автотравма налицо!

— Вы же обещали спасти К.А. Сатку. А сами пытаетесь посадить его на электрический стул…

— Глупости. Только так я его спасу. Теперь К.А. Саткой заинтересуются спецслужбы. Может, станут изучать его феномен, дадут лабораторию… или какое-нибудь деликатное поручение…

С годами у Мартышкина совсем ослабло зрение. Сходил он в поликлинику за рецептом и поспешил с ним в «Оптику». Но…

«Оптика» оказалась закрытой на учет. Опечаленный Мартышкин двинулся домой и повстречал по дороге сердечного дружка Чистоплюева.

— Ерунда! — хмыкнул Чистоплюев, ознакомившись с проблемами Мартышкина. — Мы это уладим! У нас в лаборатории этих очков море! Завтра же притащу.

И не соврал, принес!

Наутро, усевшись за свой рабочий стол, Мартышкин сладострастно извлек приобретенные очки и взял верхний листок из стопки скопившихся за день бумаг. Это было письмо от смежников с мольбой о помощи. Наискось чернело резюме Ивана Егоровича: «Мартышкин, пошли их к чертовой бабушке». Не тратя времени на писанину, Мартышкин снял телефонную трубку и исполнил руководящее пожелание. Следующим оказалось заявление от Шубниковой Л.У. с просьбой отпустить ее в магазин за голландскими сапогами. Мартышкин даже обмяк от такой наглости. Вызвал Шубникову.

— Вы что, очумели? За какими такими сапогами, в рабочее время?

— Голландски… Что Вы, Пал Палыч! Я… Мне к больной тете надо… — И тут в кабинет ворвался взбешенный Иван Егорович.

— Ты что, Мартышкин, себе позволяешь? Я тебе написал «подготовь ответ»! А ты хулиганишь! Оскорбил Семен Семеныча!

Перепугавшийся Мартышкин снял очки и стал судорожно протирать стеклышки. А взгляд ненароком на документ упал, действительно, разобрал «подготовить ответ»…

— Иван Егорович, у меня зрение…

— Вот я за близорукость тебе и вкачу! — мстительно сказал Иван Егорович и вышел.

Оставшись один, Мартышкин продолжал протирать стекла и нащупал на дужке какую-то надпись. Достал из стола лупу, разглядел: «Междустрочник». Скрипнула дверь. «Привет! — сказал, входя, Чистоплюев. — Ты осторожнее с очечками-то, Палыч! Это, оказывается, научная диковинка… Чтобы между строк читать. Давай сюда, с меня разработчики справляют. А я тебе с простыми стеклами принес. Тоже красивые…»

Второй день витрины бесчисленных магазинов раздражали Аллу Динову: у нее осталось всего три динара. Она уныло брела в хвосте маленького стада туристов, не вслушиваясь в забавное бормотание гида. Пройдя несколько кварталов, группа углубилась в узкие средневековые улочки. Здесь в темных мастерских звонко стучали молотки и молоточки, в окнах лавчонок и прямо у дверей был разложен диковинный товар: медные узкогорлые сосуды, кинжалы, кальяны, старинные монеты… Алла любовалась кольцом с бирюзой, когда кто-то тронул ее за рукав. Горбоносый торговец протягивал ей позеленевшую лампу и бормотал на ломаном русском: