Я занимался дзюдо. Вы знаете, существует три школы дзюдо: Кокодон, или чистый японский стиль, Будо Кваи и система Французской федерации. Две последних школы во многом переняли правила первой, за одним исключением: они используют те же самые захваты, броски, замки и так далее, но в более адаптированном виде. Считается, что чистый стиль более приспособлен для нужд низкорослой монголоидной расы, где упор делается на скорость, быстроту реакции, ловкость, а не на силу. Теперь же базовую технику постарались приспособить к нуждам европеоидной расы. Разрешается применение силы и допускается, что техника борьбы может быть чуть менее совершенна. Что касается меня, то мне это очень подходило, потому что я высокий широкоплечий парень. Правда, меня можно застать врасплох из-за невнимательности. Если вы изучали школу Кокодон, вам может быть восемьдесят лет, а вы все равно будете в совершенстве владеть всеми приемами. Это потому, что требуются очень незначительные усилия; все дело в технике. Лично я полагаю, что когда вам уже за пятьдесят, вы все равно будете делать ошибки, поскольку силы уже не те, что были когда-то. Но, думаю, мне еще осталось пару десятилетий, чтобы держаться в форме. Я сдал на разряд нидан во Французской федерации, так что я не такой уж и лентяй. И я постараюсь остаться в форме.

В то время, когда я занимался спортом, я закончил курсы слесарей. Мне пришлось потратить недели на то, чтобы научиться вскрывать простейший замок. Это убедило меня, что, в сущности, самый действенный способ - взломать дверь, быстренько взять то, что вам нужно, и бежать ко всем чертям.

Надеюсь, что я не стал преступником. Некоторые становятся, а другие нет, хотя переступить грань очень легко.

Я изучил все, что могло понадобиться мне в будущем. И продолжаю изучать. Возможно, я так и не стал экспертом в какой-то области, исключая свой собственный образ жизни, но мне известно множество вещей, доступных только посвященным. К тому же у меня есть преимущество - я официально не существую.

Когда у меня становилось туго с деньгами, я отправлялся на встречу с Доном Волшем. Я знал, кто он такой, а ему ничего обо мне не было известно, и я надеялся, что и не станет известно. Я избрал его как свой modus vivendi.

Так прошло десять лет, и у меня не было причин жаловаться. Наверное, я сейчас даже лучше владею приемами дзюдо и радуюсь жизни, если не считать жучков и допросов с наркотиками.

Но это было частью моей работы, и я отсылал Дону открытку к каждому Рождеству.

Мне трудно было понять, догадались ли они, что я блефую. Они сказали, что у меня низкий индекс насилия. Значит, они имели доступ к моему персональному файлу в Центральном компьютере, а это, в свою очередь, означало, что мне предстояло вывести их из равновесия за оставшееся время, пока длился канун РУМОКО. Но будильник у моей кровати показывал пять минут седьмого, а в восемь мне заступать на вахту. Если они были обо всем осведомлены, они наверняка получили доступ и к вахтенному расписанию.

Именно этого момента я и дожидался целый месяц и вот теперь держал ключ к разгадке как раз в канун праздника РУМОКО. Однако если им было известно, сколько у меня на самом деле времени в запасе, чтобы разговорить их, они могут - и точно уж постараются - ничего мне не говорить. Мне совсем не хотелось оставлять их в своей каюте на весь день; единственной альтернативой было сдать их в Службу безопасности на корабле до того, как я заступлю на вахту. Это мне вовсе не улыбалось, поскольку я не знал, есть ли еще такие агенты на судне и кто они, и что они предприняли после того, как вопреки ожиданиям бомба в блоке Ж-9 не сработала. Если бы она сработала, пришлось бы перенести намеченную дату с 15 сентября.

Мне необходимо заработать свой гонорар. Это означало, что я должен отправить донесение. А ящик по-прежнему был пуст.

–  Джентльмены,- произнес я, и мой голос доносился как бы издалека, а все рефлексы замедлились. Поэтому я постарался сосредоточиться, насколько это было возможно, и говорить медленно и осторожно.- Джентльмены, настал ваш черед.- Я развернул стул, сел и положил руку с пистолетом на спинку.- Прежде, чем что-либо предпринять, я хотел бы высказать свои предположения относительно вас.

Вы не правительственные агенты,- сказал я, переводя взгляд с одного на другого.- Нет. Вы представляете некое частное лицо. Будь вы агентами, вы бы, несомненно, смогли убедиться, что я действую не один. Вы прибегли к экстремальному допросу, но я полагаю, что вы гражданские лица, и вам не все в этом деле нравится. Поэтому я могу связать вас с попыткой диверсии на блоке Ж-9 вчера днем. Да, теперь мы можем открыто назвать это диверсией. Вам известно, что такая попытка была и что я знаю об этом, потому что я ремонтировал блок и он не сработал так, как было задумано. Что и заставило вас прийти сюда сегодня ночью. Здесь все ясно, и я даже не задаю вам подобных вопросов.

Далее я выскажу предположение, которое подтверждает мою первую догадку. Я не сомневаюсь, что ваши удостоверения личности в полном порядке. Я в любой момент могу извлечь их из ваших карманов, но ваши имена мне ничего не скажут. Так что я не буду даже смотреть. У меня к вам только один вопрос, на который я хотел бы получить ответ. Это, возможно, даже не повредит вашему нанимателю, ведь он, несомненно, откажется от знакомства с вами. Я хочу знать, кого вы представляете.

–  Зачем?
– спросил меня высокий, и на его хмуром лице я увидел идущий от уголка рта шрам, прежде скрытый платком.

–  Мне интересно узнать, кто приказал вам столь нелюбезно обойтись с моей персоной.

–  С какой целью? Я пожал плечами.

–  Возможно, с целью личной мести. Он покачал головой.

–  Вы тоже на кого-то работаете,- произнес он.- Если и не на правительство, это все равно кто-то из тех, кто нам не понравится.

–  Итак, вы признаете, что вы не независимые операторы. Если уж вы не желаете мне сказать, на кого вы работаете, то не скажете ли вы, почему вы хотите остановить работы по проекту?