Хэммонд почувствовал, как у него упало сердце. Смайлоу не сообщил ему ничего нового; о проекте Петтиджона он знал гораздо больше, чем ему хотелось знать.

Примерно полгода назад генеральный прокурор Южной Каролины поручил ему произвести тайное расследование той бурной деятельности, которую Петтиджон развил в связи с опубликованными в печати планами благоустройства острова Спаркл (а может быть, сами эти планы явились результатом его деятельности – тогда это было не известно никому из официальных лиц). Занимаясь этим делом, Хэммонд сделал несколько открытий, которые сильно его встревожили, но главным, что повергло его в состояние, близкое к самому настоящему ужасу, было то, что в списке компаньонов фирмы Петтиджона он обнаружил имя своего отца. Сообщать об этом Смайлоу он не собирался, по крайней мере, до тех пор, пока не будет выявлена какая-либо связь между убийством Петтиджона и его намерением прибрать к рукам остров Спаркл, но детектив, похоже, обладал собственными источниками информации. Или был очень близок к этому.

– Ты думаешь, кто-то из компаньонов Петтиджона мог за что-то ему отомстить? – уточнила Стефи.

– Не исключено, – кивнул Смайлоу. – Трудность, однако, в том, что круг повседневного общения Петтиджона составляли очень влиятельные лица: финансисты, промышленники, государственные чиновники всех уровней и всех рангов. Это обстоятельство существенно ограничивает мою свободу маневра, но я буду продолжать копать, чего бы это ни стоило.

Услышав эти слова, Хэммонд снова почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Что-что, а «копать» Смайлоу умел, поэтому можно было не сомневаться, что рано или поздно он наткнется на имя Престона Кросса, которое лежало в земле, словно зарытое пиратами сокровище. И тогда…

Мысленно Хэммонд проклял отца за то, что он поставил его в такое положение, понимая, что очень скоро ему, возможно, придется выбирать между лояльностью семье и долгом. Грязные делишки Кросса-старшего уже сейчас могли стоить ему карьеры: Хэммонд знал, что если у него отнимут дело Петтиджона, то с надеждой выиграть выборы и сесть в прокурорское кресло ему придется распрощаться. Отец подвел его, и Хэммонд боялся, что никогда не сможет простить ему этого.

Не зная, куда себя девать от беспокойства, Хэммонд бросил еще один взгляд в сторону свидетеля. Похоже, дела у Мэри Эндикотт потихоньку двигались.

– Какие у нее были волосы? – спрашивала художница. – Короткие? Длинные?

– Примерно такие, – отвечал Джон Дэниэлс, показывая на свое плечо.

– Очень хорошо. Не заметили ли вы у нее челки?

– На лбу, вы хотите сказать? Нет. По-моему, она зачесывала волосы назад.

– Прекрасно. Волосы прямые или волнистые?

– Скорее волнистые. Они были такие… пушистые.

– То есть волосы были распущены?

– Пожалуй, да. Я, знаете ли, не очень разбираюсь в прическах.

– Пролистайте этот каталог. Есть здесь похожая прическа? Джон Дэниэлс нахмурился и бросил незаметный взгляд на часы, но все же взял в руки журнал модных причесок и стал переворачивать страницы.

– Какого цвета они были? – допытывалась тем временем Эндикотт.

– Такие… рыжеватые. Ну, не как морковка, конечно… Скорее, коричневатые с красноватым отливом.

При этих словах Дэниэлса Хэммонд почувствовал, как какая-то сила буквально потянула его к кровати.

– Золотисто-каштановые?

– Точно! – обрадовался свидетель и прищелкнул пальцами. – Именно! Я знал, что этот оттенок имеет свое название, но оно как-то выскочило у меня из головы.

Быстро двигая карандашом по бумаге, капрал Эндикотт набрасывала в своем блокноте лицо за лицом. Ширк, ширк, ширк – шуршал по бумаге грифель.

– Ну-ка, взгляните на это, – предложила она, протягивая Дэниэлсу свою работу.

– Ого, здорово! – восхитился тот. – Очень похоже, мэм, только у той леди были такие локоны вокруг лица.

– Такие?

– Точно! У нее была именно такая прическа.

– Превосходно. Теперь займемся губами. – Отложив в сторону журнал с прическами, художница взяла со стула каталог с изображением самых разных женских ртов. – Что вы можете сказать о ее губах, мистер Дэниэлс?

– Что она пользовалась помадой! – выпалил свидетель, и Эндикотт улыбнулась.

– Значит, вы обратили внимание на ее губы? – уточнила она, и Дэниэлс метнул на дверь затравленный взгляд, словно боялся увидеть там жену с кочергой в руке.

– Да. Они были примерно такими. – Он указал на один из стандартных рисунков. – Только нижняя губа была чуточку полнее.

Эндикотт взглянула на рисунок и быстро воспроизвела его в своем блокноте.

– Когда она смотрела на меня, мне показалось, что она улыбается, – добавил Дэниэлс, внимательно следивший за движениями ее карандаша.

– Вы видели ее зубы? – быстро спросила Эндикотт.

– Нет, она улыбалась, как улыбаются хорошо воспитанные люди. К примеру, когда оказываются вдвоем в лифте…

«Или когда их глаза внезапно встречаются в полутемном ресторане…» – пронеслось в мозгу Хэммонда, который никак не мог собраться с силами и взглянуть на лицо в блокноте Эндикотт, постепенно обретавшее индивидуальные и так хорошо знакомые ему черты. Он хотел даже закрыть глаза, хотя и знал, что это вряд ли поможет. Это лицо стояло перед его мысленным взором постоянно.