– Это что, угроза? Боюсь, ты не отдаешь себе отчета, в каком положении находишься… – Он неожиданно ткнул ее в грудь твердым, как гвоздь, пальцем. – Заруби себе на носу, Юджин Кэрти: мне нечего терять, а ты теряешь все. Привези мне эти деньги, иначе…

– Бобби, по-моему, ты не понимаешь, что тебе говорят. Я не могу отдать тебе деньги. Не сейчас.

– Врешь. В конце концов, ты у нас – доктор, психолог и все такое прочее – ты и придумывай, как обмануть копов. Это не мое дело. – Он зло прищурился. – Ты привозишь деньги – я исчезаю. Нет – нет… Надеюсь, я ясно выражаюсь?

Юджин почувствовала, как в ее душе снова вскипает ненависть к этому подонку, и поразилась силе и глубине этого чувства.

– Эти две крошки… – промолвила она, кивнув на закрытую дверь спальни. – Знают ли они, что завтра утром проснутся без денег и украшений?

– Зато они кое-что получат взамен. – Бобби подмигнул. Угроза, скрытая в ее словах, так и не дошла до его все еще одурманенного наркотиком сознания. – То, чего они хотели, и даже больше…

От отвращения и ненависти Юджин едва не замутило, но она нашла в себе силы твердо покачать головой.

– Держись от меня подальше, пока я не свяжусь с тобой, – едва сдерживаясь, повторила она и, выйдя за дверь, направилась к лифту.

Бобби выглянул в коридор и, глядя ей вслед, прошипел:

– Я стану твоей тенью, Юджин. Только оглянись – я буду рядом…

Она не нашлась что ответить.

Хэммонд включил лампу на ночном столике, и стены, оклеенные пастельных тонов обоями, озарились мягким, теплым светом. Оглядываясь по сторонам, он вынужден был признать, что на убранстве номеров Лют Петтиджон не экономил. Во всяком случае, над «люксом», в котором прошли последние часы его жизни, явно поработал один из лучших декораторов.

Комната, в которой стоял Хэммонд, была просторной, но весьма уютной благодаря умело подобранным обоям и многочисленным мягким драпировкам. В специальной тумбе с распахнутыми дверцами находились видеомагнитофон и телевизор с двадцатисемидюймовым экраном. В нижнем отделении тумбы стоял проигрыватель компакт-дисков, лежал пульт дистанционного управления для телевизора и номер «Телегида» с программой.

Хэммонд заглянул в ванную комнату. Развешанные на декоративной решетке полотенца были даже не смяты, словно их никто не трогал с тех пор, как в номере в последний раз побывала горничная. На мраморном столике под зеркалом все еще стояла серебряная корзиночка с шампунями и жидким мылом и лежали стандартный гостиничный набор с нитками и иголками, бархотка для обуви и пластиковая шапочка для душа.

Выключив свет в ванной, Хэммонд вернулся в спальню. Здесь, как и в гостиной, находился мини-бар, содержимое которого, разумеется, было уже исследовано экспертами-криминалистами. Тем не менее Хэммонд все же достал из кармана носовой платок и, обернув им руку, открыл дверцу. Судя по описи, приклеенной к дверце с внутренней стороны, все напитки были на месте.

Хэммонд закрыл дверцу и услышал, как негромко заурчал мотор охладителя. Этот звук странным образом успокоил его, придав всей обстановке что-то совсем домашнее, мирное. Лишь сейчас Хэммонд понял, как давила на него тишина, царившая в номере Петтиджона… Нет, не в номере, а на месте преступления.

Покинув «Тенистую пещеру», он хотел было сразу отправиться домой, чтобы наконец закончить этот длинный и трудный день, но вместо этого зачем-то приехал в «Чарлстон-Плаза». Впрочем, он знал – зачем. Последние слова Лоретты накрепко засели в его сознании и не давали Хэммонду покоя.

Была ли здесь Юджин Кэрти в прошлую субботу? Видела ли она что-то такое, о чем побоялась рассказать, чтобы не подвергнуть опасности собственную жизнь? Он все больше и больше склонялся к этой версии, поскольку альтернатива была слишком пугающей. Он не мог поверить, что Юджин – убийца, и поэтому он приехал сюда в смутной надежде обнаружить что-то, что проглядели следователи. Что-то, что оправдает Юджин и укажет на настоящего убийцу.

Но находиться в номере, где в ту трагическую субботу он сам встретился с Лютом Петтиджоном и обменялся с ним резкими словами, Хэммонду было нелегко. Тогда он не пошел дальше гостиной, с порога сказав то, что хотел сказать. Лют выслушал его, сидя на софе и потягивая виски. На лице его не дрогнул ни один мускул, и, даже когда Хэммонд закончил, Петтиджон совершенно спокойно объяснил ему, что если он возбудит против него преследование, то в орбиту судебного разбирательства непременно окажется втянут и его отец.

«Разумеется, – добавил Лют, приторно улыбаясь, – всех этих неприятностей можно избежать. Если ты согласишься сделать так, как я тебе скажу, никакого скандала не будет. Больше того, все будут счастливы и довольны и даже станут намного богаче, чем были».

Не испытывая неловкости, Петтиджон открытым текстом предлагал Хэммонду продать душу дьяволу, чтобы спасти отца и заодно заработать кое-какой политический капитал. Хэммонд отказался от сделки в самых резких выражениях, и Петтиджону это не понравилось. В мгновение ока от его показного благодушия не осталось и следа.