Вообщем достатку его и умению жить мог позавидовать каждый житель подлунного мира.

Гладко текла его жизнь, пока не поссорился он со своим отцом, Асозой-старшим. Обиделся Асоза-младший на Асозу-старшого, взыграла кровь молодецкая, и ушел из дому Асоза став отшельником. С тех пор прославился он своими многочисленными добродетелями…

Окончил Гаврила рассказ свой просьбой:

— Открой уста свои Асоза! Открой с целью выяснения для меня дороги в замок Ко!

Засмеялся Асоза. Это он иногда себе позволял. Показал он Гаврилу рукой на кучу листьев и сделал приглашающий жест. Понял славный Гаврила, что ответил ему Асоза:

— Утро вечера мудренее.

Послушался Гаврила и уснул.

Во сне он дрожал…

Рано поутру разбудил его Асоза, дал кость погрызть и знаками объяснил как пройти к замку Ко. Путь был не долог, но опасен, ибо пролегал по владениям жесточайшего из всех смертных Петра Митрофанова.

Услыхав это, Гаврила даже в дрожь в ногах ощутил не хорошую. Это ведь означало, что неприятностей у него в ближайшее время прибавится.

Вздохнул Гаврила — не хотелось ему больше проливать кровь человеческую, да связываться с Петром Митрофановым, но делать было нечего. Судьба.

Путь его еще не закончился и не мог он остановиться, а тем более, назад повернуть.

Опечаленный этими мыслями вышел Гаврила из пещеры. Высоко в горах вставало солнце. Прямо перед пещерой отшельника висел розовый туман. Он выползал из ущелья и сползал облаками в долину. Вымытая ночным дождем гора спускалась в блестящую десятком озер долину.

Видя красоту мира застонал Гаврила.

— Господи! Столько же мне еще испытать придется!

Понял его грусть Асоза. Обнял его и благословил на новые подвиги.

Воспрянул духом Гаврила и пошел бодро прямо навстречу своему нелегкому счастью. Зелень и вода были только с одной стороны, а вот с другой: С другой стороны, за горами начиналась бескрайняя Восточная Пустыня. Где-то там, за жарой, жаждой и барханами стоял замок Ко. Что же делать стреле, если тетива оттянута? Только лететь!

Выйдя из Пьяной траншеи свернул он налево, в царство Петра Митрофанова…

Не успел он и четырех шагов сделать, как послышался вокруг него шум да гам, да мат-перемат и как из-под земли выскочило 50 человек. Все до зубов вооруженные, а начальник и того более. Аж до темечка.

Ухватили его за руки, в грудь копья вострые уперли, а к горлу ножик приставили.

— Отвечай — говорят — собачий сын, зачем к нам пожаловал? А нет ли у тебя злого умысла на теракт?

Молчит Гаврила. Молчит и ждет, когда пот выступит и смертоубийство начнется. А они опять кричат:

— Говори!!! — и начинают бить его тупыми предметами по голове.

Удивился себе Гаврила — тут уж время вспотеть и озвереть на три четверти, а он как стоял, так и стоит. На руки свои посмотрел — мокрые руки, все как полагается. Пот течет, а он, однако, ничего не чувствует.

— Странно — подумал Гаврила — Все вроде как всегда, а поди ты…

Потерял он сознание от побоев и очнулся только в великолепном дворце. Пришел в сознание и все понял. Подкосила его простуда. Пока ходил он но Пьяной траншее в поисках Асозы просквозило его злым сквозняком, и навалился на героя насморк всей своей тяжестью. Дышать и то тяжело, а уж чтоб какие запахи ощутить и подавно невозможно.

Застонал Гаврила от бессилия. Начал по земле кататься в бессильной злобе да персидский ковер грызть.

Подбежали тут слуги проворныенегры всех цветов радуги-, подхватили, отнесли к Петру Митрофанову. Обрадовался ему Петр как родному. Велел веревки развязать, рядом посадил.

— Слышал я о тебе много хорошего, Гаврила Масленников и рад нашей встрече несказанно. Зачем пришел ты ко мне?

Объяснил Гаврила со всевозможным вежеством, что попал во дворец случайно — не было у него намерения тревожить Великого Человеконенавистника.

— А иду я в замок Ко, совершать подвиг.

— Плюнь на него — советует ему Петр Митрофанов — Ты своими подвигами себе только грыжу наживешь. Иди-ка ты лучше ко мне в гвардию. Я тебе жалование положу, а ты будешь моих соседей разорять. Эвон у меня их сколько.

Показал ему Петр на стену, а там надпись: Враги престола. А под ней поименно все окрестные царские фамилии выписаны и портреты висят, чтобы, упаси Бог, не проглядеть, кого либо в горячке и не спутать. Походил Гаврила вдоль стены, почитал подписи, видит народу набирается порядочно.

Человек 600.

— Ай да сволочь — думает Гаврила с некоторой, впрочем, долей восхищенияДа тут работы года на три..-, но говорить ни чего не говорит, так как запахов еще ощущать не может.

— Так как? — спрашивает Петр, — Подумать надо — степенно отвечает Гаврила — Дело не шутейное. Поворот в судьбе.