Он лукаво улыбается, произносит слова приветствия и объясняет, что его змей предсказывает будущее. Самый старый паломник задает вопрос:

– Ведомо ли ему, куда мы направляемся?

Воздушный змей взмывает под потолок, резко меняет направление, подлетает к другому углу. Подобно попавшей в силки птице, он тыкается крыльями в стены, бьется об окна и внезапно камнем падает вниз.

– Во Мрак!

Я просыпаюсь.

Сегодня утром Минь нагнал на велосипеде моего рикшу и сунул мне в руки книгу. Пролистывая ее, я нашла сложенную вчетверо записку. Он приглашает меня прийти в конце дня к Цзину, чтобы отпраздновать его двадцатилетие. Я решаю представить имениннику Хун. Их встреча будет моим подарком.

В саду у Цзина курят, пьют и спорят студенты. Юноши в белых шелковых шарфах вокруг шеи подражают проклятым поэтам. Девушки с короткими стрижками, в туфлях на плоской подметке выглядят мужественнее своих спутников. В центре кружка одна из студенток разглагольствует перед товарищами. Минь стоит, прислонившись спиной к дереву, и внимательно слушает. Время от времени он рассеянно оглядывает собравшихся, но меня не замечает.

Вышедший из дома Цзин ставит на табурет поднос с чаем. Я представляю ему Хун, ошеломленную встречей с молодыми революционерами. Между ними завязывается оживленный разговор.

Я опускаюсь на стул. Чтобы развеять скуку, лущу соленые семечки и наблюдаю за рассуждающей о чем-то студенткой. Как ни странно, я нахожу ее красивой – несмотря на агрессивные манеры. Эта двадцатилетняя девушка знает законы ораторского искусства – публика внимает ей с напряженным интересом. Каждая ее фраза так изящно отточена, что я замираю от восхищения.

– … Военная экспансия Японии в самом разгаре, наши враги не остановятся, завоевав Маньчжурию, следующим этапом станет Пекин, за ним последуют Шанхай и Гуандун. Суверенитет Китая в опасности! Очень скоро мы превратимся в слуг, в рабов, в бродячих собак! Военные наместники, временные правительства, военные власти разделили наш континент. Только патриотизм поможет нам собрать силы и даст надежду. Восстанем же, прогоним захватчиков, уничтожим продажных военных, утоляющих жажду народной кровью. Вернем землю крестьянам и достоинство рабам. На обломках феодально-колониального строя построим новый Китай, где воцарится демократия. Без коррупции, без нищеты, без насилия. Равенство, свобода и братство – таким будет наш девиз. Каждый трудящийся будет работать по мере своих потребностей. Хозяином станет народ, а правительство будет ему служить. В этот день к нам вернутся мир и счастье!

Ей аплодируют. Поблагодарив аудиторию, она поворачивается к Миню. Жесткость в ее взгляде сменяется нежностью. Он отвечает девушке улыбкой. Я встаю и возвращаюсь к Цзину и Хун. Моя подруга испытывает на юноше свои чары. Она говорит о своей семье и о назначенной свадьбе. Ее пристальный взгляд невыносимо настойчив.

Цзин заворожен, он не сводит с Хун глаз. На его лице читается то любопытство, то жалость. Мое присутствие смущает Цзина. Он то и дело смотрит в мою сторону, но, если мы встречаемся взглядами, покашливает и отворачивается, напуская на себя высокомерный вид.

Я брожу по саду, не в силах справиться с тоской. Красные стрекозы присаживаются на стебли цветов и мгновенно взлетают навстречу последним лучам солнца. Через открытое окно спальни я вижу кровать, в которой лежала накануне: на ней все то же алое, шитое хризантемами покрывало. Это зрелище оскорбляет мои чувства.

Минь делает мне знак. Наконец-то. Перед товарищами он обращается со мной, как с младшей сестрой, со смехом рассказывает, как спас мне жизнь. Я не мешаю ему разглагольствовать. Он меня стыдится.

Цзин начинает раздавать именинное печенье. Когда подходит моя очередь, он, забыв об угощении, снимает прицепившийся к моим волосам листок.

Кто-то хлопает его по плечу:

– Представь мне свою подругу.

Я узнаю давешнюю пророчицу.

Не дожидаясь ответа Цзина, она обращается прямо ко мне:

– Меня зовут Тан, а вас?

Девушка задает тысячу и один вопрос. Ее напористость смущает меня. Она хочет узнать обо мне все: в каком колледже я учусь, где живу, сколько у меня братьев и сестер. Без малейшего смущения сообщает, что знает моего любовника с самого детства. Ее мать служит в семье Миня. Нацарапав на клочке бумаги адрес, приглашает заходить в гости.

Я говорю, что меня ждут дома, оставляю Хун на попечение Цзина и покидаю праздник. Цзин догоняет меня на пороге, заступает мне дорогу и благодарит за то, что пришла.

Я говорю:

– Хун очень милая девушка. Но теперь чувствует себя чуточку потерянной. Надеюсь, ты поможешь ей справиться.

Цзин неожиданно заливается краской. Я понимаю, что Хун ему понравилась. Мною овладевает странное чувство.

– Возвращайся к гостям. Тебя ждут.

Достаю из кармана платок, которым он вытирал пот с лица в тот день, когда отвозил меня домой на велосипеде. Я его постирала и вышила в углу инициалы Цзина.

– Возьми. Это мой скромный подарок.

Он лепечет, уставившись на платок:

– Я так счастлив, что встретил тебя. Ты особенная и очень интересная девушка. Минь тебя недостоин…

Я спрашиваю, что он имеет в виду.

Он пристально смотрит на меня, покусывая нижнюю губу.

Я настаиваю. Цзин злится, топает ногой и уходит.

На улице царит влажная жара. Блестят кроны деревьев, листья истекают зеленью. В витринах магазинчиков отражаются всполохи заходящего солнца. Полуголые детишки бегут по тротуарам с газетами в руках и кричат хором, привлекая внимание клиентов: «Женщина убивает своего любовника! Бонза находит тело!»