Ко мне подошли длинноволосые юнцы с черными знаменами:

–  Разрешите присоединиться, господин редактор?

–  А кто вы, братцы, будете?

–  Анархо-экологи. Разве не видно?

–  Вставайте. Но только не хулиганьте. Без ваших там лозунгов, заявлений.

–  Есть!
– сказал радостно их старший и повел свою пеструю команду на левый фланг.

Меня тронула за рукав пожилая, пропахшая нафталином дама. Направив на меня полусумасшедший взгляд, проскрипела:

–  Вы ведь только своих так защищаете. А коснись кого из простых людей, днем с огнем вас не сыщешь…

Ответить я не успел, задумавшись над такой непростой и обидной постановкой вопроса. Передо мной стояла милиция - старший лейтенант и два сержанта.

–  Вы здесь старший?
– спросил лейтенант.

–  Вроде бы я.

–  Тогда пройдемте с нами в районное управление милиции.

–  Зачем? Не отпустим!
– мигом окружила нас плотным кольцом вся женская часть редакции.

–  На предмет составления протокола за незаконную организацию пикета, - спокойно объяснил лейтенант.

–  Что за бред? Мы будем кричать!
– загалдели наши доблестные журналистки.

Прятаться за женские спины мне показалось не совсем достойным, и я поспешил успокоить их, что ничего страшного не произойдет, если я пройдусь до милиции.

Райуправление находилось в сотне шагов от здания областного суда. По дороге мы с лейтенантом мирно спорили по поводу законности пикетирования.

–  Мне лично по барабану, - сдался наконец он, - но позвонили из прокуратуры и сказали, что вы нарушаете постановление гордумы о митингах, шествиях и проведении пикетирования.

Зайдя в райуправление почему-то с черного хода, мы спустились в тускло освещенный полуподвал. Из полураскрытой двери камеры доносилось какое-то бормотание, виднелся край железной кровати, застланной серым одеялом. В груди у меня екнуло.

–  Что это?
– спросил я лейтенанта.

–  Вытрезвитель.

–  Я трезв как стеклышко.

–  Все так говорят, - засмеялся он.
– Да не бойтесь вы, нам с вами в отдел административных нарушений, он рядом, по соседству.

–  А это почему здесь?
– показал я на ящики с водкой, пивом, какими-то винами.

–  Контрафакт, - пояснил лейтенант, - конфисковали у ларечников.

"Садизм какой-то!" - подумал я с содроганием, представив, как выходит утром пациент - голова трещит, трубы пересохли, а лекарство - вот оно, рядом, но, как говорится, близок локоток, да не укусишь.

Меня завели в какой-то кабинет. Из-за стола встал капитан, представился. Будем, сказал, составлять протокол об административном нарушении.

–  Основание?
– спросил я.

–  Вот постановление гордумы, подписанное мэром города. Читайте, - сунул он мне папку с документами.

Я прочел. Да, они правы. Прежде чем проводить пикетирование, надо за десять суток дать уведомление в городскую управу.

…Подписав протокол, я вышел на улицу уже через дежурную часть. Навстречу мне спешил адвокат Юрий Карлович.

–  Моя помощь нужна?
– спросил он.

–  Спасибо, уже нет. Они правы - нужно было уведомить.

–  Все в вашем городе не как у людей, - проворчал адвокат.
– У нас, в Питере, не надо для пикетов никакого уведомления. Ну ладно, не это сейчас самое главное…

–  А что? Что же вы молчите, Юрий Карлович?

–  Оправдали, - сказал он совсем как-то буднично, без всяких эмоций в голосе и на лице.

–  Обоих?

–  Конечно, куда они денутся.

–  Что же вы молчали, Юрий Карлович!
– отстранив его, я понесся, полетел, как молодой, в сторону суда.

…Пикетчики, свернув транспаранты, расходились. На крыльце суда в окружении телекамер улыбались Рома Осетров и Рома Бухавец.

–  Судья велел подсудимым встать, - услышал я, протиснувшись поближе, рокочущий голос Бухавца.
– Не успели мы с Ромкой подняться, как вскочил в своей клетке этот хер, суперагент…

–  Ну и чё?
– не понял щекастый парнишка из местного телеканала.

–  Чирей на плечо. Не врубился еще? Он же потерпевшим на процессе числился.

Все расхохотались. Меня сзади кто-то тронул за плечо. Я обернулся - капитан Осокин. "Мне два года условно присудили, - сказал он.
– Но все равно спасибо, Сергей Михайлович". "Могло быть хуже, капитан", - пожал я ему руку. "Уже не капитан", - улыбнулся он.

Бухавец между тем продолжал витийствовать, почувствовав себя телезвездой.

–  Чего тебе сейчас более всего хотелось бы?
– не унимался щекастик.

–  Напиться, - важно сказал Бухавец.
– Надеюсь, шеф поляну нам с Ромкой уже накрыл.

"Я вам накрою. Я вам так накрою!" - проворчал я, выбираясь с блаженной улыбкой на лице из толпы.

4 июня.

Я взял с собой в аэропорт свежую прессу. В машине просмотрел ее. Почти все федеральные газеты сообщили, что на Урале вынесен оправдательный приговор журналистам областной независимой газеты, обвиненным в разглашении государственной тайны. Московские телеканалы дали эту информацию еще вчера вечером в новостных программах. Местные телевизионщики (зря старался щекастик) промолчали.