Наконец Равена обрела дар речи и сознание.

– Мы не можем. Мы не должны…

– А почему, собственно? – рассмеялся он. – По-моему, и в первый раз было так же, помнишь?

Она кивнула.

– Как я могу забыть… – Равена поперхнулась и, наконец, выговорила: – Ты – призрак Брайена, каким-то образом воплотившийся в Роджере.

– Ходячий мертвец. – Голос прозвучал глухо и торжественно, как из могилы.

Почувствовав, как он все теснее прижимается к ней, Равена вздрогнула и что-то пробормотала.

Он взял ее ладонь и приложил к своей напрягшейся плоти. Она рефлекторно сжала пальцы.

– И это тоже фантом, девчушка?

– О-о-о, – простонала Равена, и страх сменился желанием, таким острым, что оно ощущалось каждой клеточкой тела, с головы до пят.

Она отдалась ему со всей страстью. Жадно. Руки ее сплелись у него на шее. Пятки яростно уперлись в его твердые ягодицы. Она хотела его целиком.

Когда все осталось позади, они по-прежнему лежали рядом, не размыкая объятий, все еще поглощенные пережитым экстазом. Равена заговорила первой:

– Если бы только было можно заключить восторг любви во флакон, как духи. И когда захочется понюхать розы, или фиалки, или магнолии – достаточно всего лишь вынуть пробку.

– Хорошая мысль. Растворимый секс! – рассмеялся Брайен.

– Этого еще не хватало! – Равена приподнялась. – Роджер скорее откусил бы язык, чем позволил себе такое словечко в присутствии дамы.

– Роджер – лошадиная задница. – Он оглянулся на лошадок, мирно жующих траву, и мрачно добавил: – Следует принести извинения этим чудесным животным.

– Ну и как тебе это удалось, Брайен?

– Удалось что?

– Завладеть телом Роджера?

– О Господи Боже мой! – Брайен так и зашелся в хохоте, даже бока заболели. – Неужели ты веришь в этот бред? Нет, в тебе точно есть что-то неисправимо ирландское. – Он сжал ее плечи и легонько встряхнул. – Равена, это же я. Брайен. Не Роджер. Брайен, малышка. Повтори.

– Брайен… – прошептала она и завороженно прижала руку к его щеке. – Если ты Брайен… Нет, этого не может быть. Брайен убит. Был найден его труп.

– Было найдено до неузнаваемости обгоревшее тело. Пришлось на это пойти. Ты ведь знаешь, что мне грозило за участие в подпольном движении сопротивления. Меня бы посадили в тюрьму, а может, и хуже, и я бы навсегда опорочил отца. А так имя О’Нилов осталось чистым. Прости, что подверг тебя такому испытанию, но, поверь, иначе было нельзя.

Равена обескураженно покачала головой:

– Где же в таком случае Роджер?

– Придется начать с начала, с того самого дня, когда я поднялся на борт судна в Белфасте. – А закончил Брайен рассказом о том, как Джесси Фарнсворт подсыпала Роджеру снотворного, а он, Брайен, пустился в свою великую авантюру.

– Но я знал, что вечно тебя дурачить мне не удастся, дорогая.

– По-моему, тебе вообще не удалось меня одурачить. Во всяком случае, не до конца. Я с самого начала видела, что ты не тот Роджер, которого я знала. Что-то в тебе все время удивляло меня. И пугало. Как нынче ночью.

Он засмеялся и шлепнул ее по голому заду.

– Ну да, тебе казалось, что ты занимаешься любовью с призраком. Это кого хочешь с ума сведет. – Брайен поднялся. – Ладно, надо хоть что-нибудь на себя накинуть, пока не околели от холода. То есть пока ты не околела. Призраку, ясное дело, холодно быть не может. К тому же я и без того мертвец.

Нагнувшись за брюками, Брайен стал к Равене спиной. Плутовато ухмыляясь, она уперлась ногой ему в ягодицы и толкнула изо всех сил. Он шмякнулся лицом о землю, и от неожиданности у него даже дыхание перехватило.

Придя в себя, Брайен поднял голову и с трудом проговорил, глядя на Равену снизу вверх:

– Это еще что за фокусы?

Она показала ему язык.

– Так тебе, подлому притворе, так тебе, мошеннику-ирландишке, и надо.

Брайен выбросил вверх руку и ухватил ее за лодыжку. Равена упала рядом с ним.

– В таком случае ты – маленькая ирландская потаскушка.

Они лежали, глядя друг на друга блестящими глазами. Ее грудь касалась его волосатой груди, дыхание участилось. Она потянулась вниз и, нащупав то, что искала, хихикнула:

– Ты вроде того же хочешь?

Брайен глубоко вздохнул и еще теснее прижал ее к себе.

– Ах ты, негодница.

За месяц Равена буквально расцвела. Никогда в жизни не была она так счастлива, и это бросалось в глаза.