Несколько томительных мгновений строй стражников стоял неподвижно, потом вперед вышел один, затем еще один, и еще… Никакого массового порыва не было, городские стражники – не безусые новобранцы. Те, кто выходил, не кичились своим геройством, оставшиеся не опускали голов. Энтони пересчитал свое воинство: перед ним стояли восемьдесят четыре человека.

– Да, кстати, – вспомнил он, скидывая на землю остатки тонкого камзола. – Пусть кто-нибудь из остающихся даст мне мундир…

Возле центральных ворот их уже ждало позаимствованное из пожарных обозов последнее техническое новшество: два огромных корыта на колесах, до краев наполненные водой, посередине – большущие насосы, каждый из которых приводили в действие четыре человека. Стражники уже привычно обмотали головы и двинулись к монастырю.

…Без обоза они бы не пробились. Пропитанные водой мундиры в этом адском пекле высыхали за несколько минут, тогда люди выстраивались в ряд перед телегами, их обливали водой, и они снова шли, как можно быстрее, чтобы воды хватило до самого монастыря. Могучие пожарные кони в толстых мокрых попонах, со сдвинутыми до предела наглазниками, не боялись ни огня, ни дыма, стражники тоже не выказывали страха.

«Интересно, насколько шанс попасть в рай без испытаний прибавляет смелости?» – Энтони нервно усмехнулся, отворачиваясь от идущего рядом Флори. Отец говорил: «Не воображай, что солдаты храбрее тебя». А ему, хоть и насмотревшемуся всякого за ночь, по правде сказать, было очень страшно. Бейсингем не так уж и боялся смерти, они были достаточно близко знакомы, но одно дело погибнуть от пули или сабли, и совсем другое – сгореть живым.

– Флори, на что вы надеетесь? – спросил он пожарного. – На святого Ульриха?

– На Святого Ульриха надеялся дурак Хэлдар, который втравил нас в эту историю, – зло сказал пожарный. – А я не надеюсь, я думаю, что там можно сделать.

…Они вступили на монастырский двор. Флори протяжно присвистнул, кто-то из стражников выругался. Нет, они знали, что здесь будет много народу, но что столько… В одном лишь дворе, полого поднимавшемся от ворот к собору, поместилось не меньше двух-трех тысяч человек, вплотную сидевших на траве – лечь было уже негде. Мужчин мало – старики, женщины, дети, калеки… Вывести эту толпу нечего было и думать. Предстоит ли им выжить или умереть, но это будет здесь, и только здесь.

Энтони огляделся по сторонам, отыскивая начальника этой богадельни. От колокольни шли несколько монахов, все в черном – попробуй разбери, кто главный… Шедший впереди священник поднял руки, благословляя прибывших, солдаты остановились и склонили головы. Стало быть, этот… Энтони подошел, слегка поклонился и, уклонившись от поднятой руки, покачал головой.

– Не трудитесь, святой отец, я неверующий.

– Жаль, – сказал священник. – Надеюсь, на суде вам зачтется то, что вы пришли сюда с этими воинами. Что вы намерены делать?

…Они разбились на десятки, собрали всех мужчин и сильных женщин и создали восемь отрядов по пятьдесят человек. Первым делом надо было обойти снаружи монастырь, возле стен которого жители нагородили черт знает чего: сараи, поленницы – и и все так хорошо горит! Убрав весь этот хлам, стали рушить верхние этажи домов, заливая их водой, благо насосы работали исправно. В самом монастыре люди выстроились цепочкой от водоема до крыши и, передавая из рук в руки ведра, поливали дранку и стены, чтобы они пропитались водой. Но дерево стен все равно было слишком сухим, и с этим ничего не поделаешь.

Братский корпус и службы во дворе монастыря были построены так же, как и дома в городе: низ каменный, верх деревянный. Их лихорадочно разбирали, начиная с тех, что примыкали к собору, рубили деревья крохотного монастырского садика. Но уже ясно было, что не успеть. Ветер усиливался, налетал шквалами. Он гнал тучи, но он же гнал и огонь. Когда пламя приблизилось на полквартала, Энтони приказал трубить сбор. Он поставил солдат и сильных мужчин на крышу и во дворе, выстроил к ним цепочки от водоема – передавать ведра, и велел остальным молиться.

– Вот уж какого приказа я от вас не ожидал… – рассмеялся Флори.

Они стояли рядом на стене братского корпуса, вглядываясь в подступающий огонь.

– Лучше пусть молятся, чем хватают нас за руки, – усмехнулся в ответ Энтони.

– А вы сами… – начал было Флори и вдруг, замолчав на мгновение, выдохнул: – Святой Ульрих! Что это?

Энтони поднял голову и онемел. Огонь, только что горевший хоть и сильно, но обыкновенно, вдруг поднялся гигантским вихрем, выше колокольни собора. Тут же они поняли причину – налетевший шквал едва не сбросил их вниз. Люди, что были наверху, попадали на крышу. А еще через мгновение на них обрушился огненный ливень.

Это были не крупные головни, с которыми они имели дело ночью, и не искры, а множество мелких пылающих угольков, от горошины до куриного яйца величиной. Если бы крыша не была так пропитана водой, она бы вспыхнула в мгновение ока. По счастью, обошлось, но стена собора кое-где загорелась. Ее гасили с лестниц, самые отчаянные выплескивали ведра с крыши. За первым шквалом последовал второй, третий – не такие сильные, но и огонь теперь подступил ближе.

Потом ветер на время утих, однако огненный смерч над горящими домами и не думал успокаиваться, наоборот, он разрастался, втягивая в себя обломки, поленья, мебель из разбитых домов, и медленно, но неуклонно двигался к монастырю. Его верхушка, изгибаясь, тянулась к собору. Работа остановилась, люди замерли, в оцепенении глядя на приближавшийся ураган. Энтони тоже застыл, не в силах оторвать взгляда от огненного шквала.