Рурк бережно припал к ее грудям, точно к драгоценным чашам китайского фарфора.

– Я так тебя люблю, – прошептал он. – Милая, дорогая, сердце мое, отдайся мне.

И она подобно цветку, развернувшему лепестки под благодатным солнцем, развела бедра и приняла его в себя. До сих пор она не знала, что любовь может быть такой мучительно-нежной. Он не отрывал губ от ее припухшего и покрасневшего рта. Оба словно парили на легких облачках, беспечные, невесомые, преисполненные неземной любовью. И когда они слились в экстазе, тихий крик Саммер подарил Рурку новое наслаждение.

Он снова обнял Саммер и принялся укачивать ее, как ребенка.

– Мне несказанно повезло, что я тебя встретил, – прошептал он и, сгорая от желания показать ей свою любовь, решил, что пока она будет у модистки, пойдет к ювелирам и накупит ей драгоценностей. – Отвези отрезы к портнихе, дорогая, и закажи платья. И скажи, чтобы их переправили в Хелфорд-Холл, когда будут готовы.

– Наверное, стоит отнести и мантуо, которые ты мне подарил, чтобы они смогли их ушить по моей фигуре. Все дамы в Стоуве умрут от зависти.

Рурк встал с постели, и, глядя на его великолепное тело, она поняла, что и без того нажила себе немало завистниц.

– Знаешь, как ни удивительно, все эти восточные платья вошли в моду только потому, что королева Екатерина родом из Португалии. Бомбей – часть ее приданого.

– И что тут удивительного, Ру? – недоуменно подняла брови девушка.

– О, я все забываю, что ты не жила при дворе, любимая. Женщины иногда бывают такими жестокими сучками. Все до единой покатывались со смеху, когда бедняжка Екатерина впервые показалась на людях в старомодных фартингейлах, [25] – пояснил Рурк.

– Мода сама по себе жестокая тварь! Чем труднее достать тот или иной предмет туалета, чем он дороже, тем вожделеннее, – покачала головой Саммер.

Рурк насмешливо усмехнулся.

– Сейчас ты кажешься пожившей, умудренной жизнью старухой, милая… поверь, это так на тебя не похоже, – бросил он, направляясь в соседнюю комнату. Саммер закусила губу. Надо держать себя в руках и никогда не произносить при муже бранных слов. Она не должна казаться опытной и циничной. Лорд Хелфорд брал в жены хорошо воспитанную, приличную девушку. Он обожал в ней ее невинность и, если захочет иметь искушенную жену, развратит ее сам.

Лавка самой известной модистки Плимута находилась на городской площади, так что Саммер не пришлось далеко идти. Лорд Хелфорд о чем-то пошептался с изящной француженкой, бросившей родину ради Англии, где дамы буквально рвали из рук все французские товары. Рурк сказал мадам Мартин, что заплатит вдвойне за любое платье, изготовленное к сегодняшнему вечеру, и женщина, разумеется, решила вытянуть из него как можно больше.

Рядом с Саммер вскоре выросла гора покупок. Она приобрела дневные наряды, кружевные корсажи, нижние юбки, кринолины, платья с модным шлейфом и, конечно, к каждому туалету требовалось подобрать туфли, чулки, белье, шляпы, муфты и маски в тон.

Мадам Мартин предложила ей легкий завтрак, и Саммер с аппетитом съела бутерброды с крабами и огурцами в маленькой примерочной, пока швеи споро работали иглами.

Немного погодя в лавке появились две дамы, и мадам Мартин, извинившись, поспешила их обслужить. Саммер навострила ушки и узнала, что модистку осчастливили своим посещением герцогиня Бакингем и графиня Лодердейл. Но тут до нее донеслись слова мадам Мартин:

– Ах, ваша светлость, мне очень жаль, но эта золотая парча не продается. Она принадлежит леди Хелфорд.

– Милочка, я герцогиня Бакингем. Цена для меня не имеет значения. Леди Как-бишь-ее подождет следующего корабля.

– Да девушке и знать ничего не обязательно, – вмешалась Бесс Мейтленд, графиня Лодердейл. – Придумаете какую-нибудь сказочку, и будет с нее.

Но тут из примерочной появилась Саммер в баске и чулках.

– Леди Как-бишь-ее предпочитает сама распоряжаться своей собственностью, – гневно бросила она. Жена Бакингема судорожно вцепилась в парчу, словно никакая сила на земле не могла отнять у нее ткань. Она гневно прищурилась, став при этом еще уродливее.

– Что это вы о себе воображаете? – презрительно фыркнула она.

Саммер угрожающе надвинулась на герцогиню:

– Я, мадам, владелица этого отреза, который вы так жадно прижали к тем пустым мешочкам, что гордо именуете грудью.

Бесс Мейтленд, более чем щедро награжденная природой, что могли засвидетельствовать половина придворных джентльменов, громко расхохоталась. Лицо герцогини Бакингем вмиг побагровело.

– Да знаете ли вы, кому грубите? – завизжала она.

Тетушка Лил пересказала племяннице все придворные сплетни и упомянула, что Бакингему удалось сохранить земли и состояние только ценой женитьбы на дочери одного из генералов Кромвеля. И теперь Саммер, позабыв об осторожности, ударила наверняка: