– Заткнись! Я не позволю тебе…

– Мне тебя жаль, – тихо продолжала я. – Твоя душа так же изуродована, как и нога!

Сет внезапно и очень сильно ударил меня. От боли и неожиданности на моих глазах выступили слезы.

– Жаль, что я не привез тебя в твой табор днем раньше, – резко сказал он.

Я молча смотрела на Сета. Он хотел, чтобы я умерла, так же, как и мой ребенок. Я медленно повернулась и вышла из комнаты. Закрыв за собой дверь спальни, я повернула ключ в замке: мне необходимо было побыть одной.

Мне было так плохо, что я едва дышала. Жизнь моя закончилась: Сет хотел вырезать ребенка из моего тела, а я не могла остановить его. Я не могла сбежать от него. Или все-таки могла?

Я поискала среди своих вещей белую сорочку, которую мне когда-то доставили по ошибке. Сначала я собиралась немедленно вернуть ее в магазин, но Сет посоветовал не беспокоиться по пустякам. Это была очень красивая вещица, мягкая, шелковистая и ослепительно белая, как сама смерть. Я сняла свой голубой пеньюар и ночную рубашку и надела ту сорочку – впервые в жизни на мне было что-то белое. Сорочка казалась холодной, как снег.

Я открыла футляр Сета с принадлежностями для бритья. Внутри, на бархатной обивке, лежали две остро заточенные бритвы. Я провела большим пальцем по краю одной из них и поежилась.

Не требовалось больше никаких приготовлений. Я прошла к окну, где было светло и резким движением сделала глубокий надрез на левом запястье. Лезвие было настолько острым, что вначале я даже не почувствовала боли. Сразу же потекла кровь, капая на пол. Неуклюже двигая левой рукой, я сделала такой же надрез на правом запястье. Помню, я еще подумала, что надо было все делать наоборот и начинать с правой стороны. Кровь выливалась толчками – вместе с ударами моего сердца.

Я не боялась умереть, напротив, на душе стало странно легко: куда-то исчезла грусть, которая тяготила меня все то время, что я жила с Сетом.

Потоки крови были очень красивы. Я быстро ослабела и опустилась на пол, придерживаясь рукой за подоконник. Кровь текла вниз по рукам, пропитывая белую рубашку. Мною овладела какая-то нежная истома, немного похожая на ту, что я чувствовала, занимаясь любовью с Сетом.

Внезапно рядом раздался голос. Это был Любов. Он смеялся.

«Цыган, который сбегает от опасности, не трус, а тот, что остается и его съедают волки, – круглый дурак».

«Ты цыганка! – Это уже был голос моего отца. – Будь храброй!»

«Рони! – Мальчишеский голос. – Рони».

– Джанго, – прошептала я. – А я думала, что никогда больше не увижу тебя.

Перед моим взором расстилались широкие зеленые поля меж лесистых холмов. Везде цвели лютики и фиалки. Жарко пекло солнце. Цыгане, радуясь концу зимы, танцевали среди полей, и их одежды казались ярче цветов. Я увидела себя с венком из маргариток в волосах. Я бежала по склону, чтобы встретиться с Джанго, но он каким-то непостижимым образом удалялся от меня, и я все время боялась, что мы разминемся.

Солнце скрылось за облаком, внезапно стало очень темно. Я задрожала от холода.

Из наступившей темноты вдруг появилась черная лошадь. Я не видела ее, но отчетливо слышала топот копыт. И голос Джанго, выкрикивающий мое имя.

– Рони! Рони, немедленно открой дверь!

Надо мной раздавались два голоса: один знакомый, а другой чужой, но мои веки были словно налиты свинцом, и я не стала открывать глаза.

– Порезы очень глубокие! Она не шутила. Как хорошо, что вы догадались наложить жгуты. Еще несколько минут, и было бы поздно. Ваша жена? Нет? А, мне часто с ними приходилось иметь дело. К двадцати пяти годам она будет выглядеть как старуха, если, конечно, проживет так долго. Тяжелая у бедняжек профессия. Болезни и насилие косят их на корню.

– Заткнись. Ты не знаешь, кто она на самом деле.

– Они все одинаковы, сынок, куртизанка из высшего света или уличная шлюха – все они одинаковы. Но не волнуйся, я не стану болтать языком.

Через несколько минут голоса стихли, и я открыла глаза. У изножья кровати стоял Сет.

– Привет, горгио, – проговорила я чуть заплетающимся языком.

– Привет, цыганочка.

– Ты выглядишь ужасно бледным, и тебе надо побриться. Ты не болен?

– Нет, я не болен. – Но под его глазами я видела огромные темные круги.

Посмотрев вниз, я заметила свои забинтованные руки и только тут вспомнила о происшедшем.

– О, – я слегка смутилась, – значит, ничего не получилось… – Я посмотрела на Сета. На его щеках горели красные пятна, а в глазах появилось столь знакомое мне гневное выражение. – Ты злишься на меня?

– Ты угадала, черт побери, – хрипло сказал он. – Если ты еще раз позволишь себе подобную выходку, я сам переломаю тебе руки. – Мы немного помолчали. Я поняла, что не могу смотреть ему в глаза и отвернулась к стене.