Шрифт:
Говорят, будто турецкий флот слаб людьми; также, будто Булгаков освобожден2, но ни то, ни другое, может статься, несправедливо. Желаю тебе от всего сердца преодоления над врагом и надо всеми препятствиями. Пакости поляков вытерпеть должно до времяни.
Я думаю писать к Румянцеву, что его присудствие в Молдавии подает случаи к слухам, моим и общим нашим делам вредным, и что я желаю и требую, чтоб он выехал из Молдавии. Мысли твои по делам теперь ожидаю; ты знаешь мои правила: что полезно — всегда не отрекусь делать, лишь бы сходно было с честью и достоинством Империи. Французские суда перестанут ходить к нам: Монморен писал к Шуазелю, чтоб перестал оных пос[ы]лать3. Французские безпокойства переносятся в Брабантию и в Голландию и озабочивают уже Берлинский двор4. Услышите вскоре, что они окажутся и в областях прусских, ибо народ гол, а войски чужестранные.
Что ты нашей галерной победе рад был, сие я себе представить могу. Ты увидишь из посланных подробностей, что наша потеря менее, нежели сгоряча думали. Из Гекфорса и Кюменеграда шведы вышли, но по сей час Пушкина ничем принудить не можно было воспользоваться сим случаем, чтоб нанести шведам наивящий вред. Сей мешок нерешимый мне весьма надоел, и воистину он командовать не умеет5.
Преобр[аженского] полка капитана Черткова, да прап[орщиков] Сизирева и Терскова приказала послать к тебе, чтоб ты их притравил, либо из полку выгнал6.
За ласку к Платону Александровичу и его брату тебе спасибо. Я не знаю брата, который у вас, а он сам себя ведет так, как только желать можно. Il est d'une humeur egale et tres aimable [392] и сердце предоброе и благородное, en un mot, il gagne a etre connu.
Adieu, mon Ami, portes Vous bien et soyes assure de toute mon amitie. [393]
Сен[тября] 6 ч., 1789
992. Екатерина II — Г.А. Потемкину
392
у него ровный и приятный характер (фр.).
393
словом, он выигрывает по мере того, как его знаем. Прощайте, мой друг, будьте здоровы и уверены в моей дружбе (фр.).
Друг мой любезный Князь Григорий Александрович. Пл[атон] Ал[ександрович] очень скромен, которое качество однако я нахожу достойным награждения; как сам скажешь — ты шеф Кавалергардского корпуса — не нужен ли тебе корнет?1 Помнится, ты запискою о сем докладывал. Прежде сего не пришлешь ли чего подобного. Дитя же нашему не дать ли конвой гусарский? Напиши, как думаешь, но тут достойный теперь человек, которого обижать никак не хочу. Дитя нашему 19 лет от роду, и то да будет Вам известно. Mais j'aime beaucoup cet enfant et il m'est fort attache, pleurant comme un enfant, [394] естьли его ко мне не пустят. Воля твоя во всех сих распоряжениях. Кроме тебя, никому не вверяюсь.
394
Но я сильно люблю это дитя, и оно ко мне привязано и плачет, как дитя (фр.).
О Гр[афе] Мам[онове] слух носится, будто с отцом розно жить станет, и старики невесткою недовольны. На сих днях Мар[ья] Вас[ильевна] Шкурина отпросилась от двора, и я ее отпустила2: оне, сказывают, ее пригласили жить с ними. Adieu, mon Ami, portes Vous bien et aimes moi comme je Vous aime. [395]
Сен[тября] 6 ч., 1789 г.
993. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Посылаю тебе медали три, кои ныне лишь поспели1. Я в них любовалась как на образ твой, так как и на дела того человека, в котором я никак не ошиблась, знав его усердие и рвение ко мне и к общему делу, совокуплено со отличными дарованиями души и сердца.
395
Прощайте, мой друг, будьте здоровы и любите меня, как я Вас люблю (фр.).
Благослови Бог все твои добрые начинания, а я непрестану быть, как и всегда, к тебе непременна.
Екатерина
Сен[тября] 7 ч. 1789 г.
994. Г. А. Потемкин — Екатерине II
10-го сентября [1789]. Кишинев
Матушка, Всемилостливейшая Государыня! Больше всего и наперед всего я озабочен Вашею болезнию; Боже, дай здоровье и силу!
Грозный исполин, бывший капитан-паша, поражен будучи казаками, ушел тайно, не дождавшись атаки от войск1. Я приказал живо преследовать и, получа последние рапорты, пришлю обстоятельное донесение с братом Платона Александровича. Сие дело меня разрешило итить, и я завтре выхожу очищать все вне крепостей стоящее. Помози, Боже! Жду теперь от флота и от корпуса, к Хаджи-бею посланного; но больше всего меня безпокоит цесарский корпус.
Кобурх почти караул кричит. Суворов к нему пошел, но, естли правда, что так неприятель близко, то не успеют наши притить, хотя верно визирь не сильней Кобурха2. Надежда на Бога.
Матушка родная! Я ждал, чем решится, и для того не прежде курьера отправил. Турки тут стали весьма умно, чтоб нас держать в нерешимости, ибо они с сего пункта и к Каушанам, и за Прут могли обратиться. Но Бог зделал как Ему угодно. Прости, матушка, я очень ослабел от мучительного гемороида.
Вернейший и благодарнейший
подданный
Князь Потемкин Таврический
995. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой Князь Григорий Александрович. Письмы твои от 31 августа из Дубоссар я получила. Они меня извещают, что все в движении и что ты сам до Прута объезжал все места и нашел землю разоренной более своими, нежели турками. Г[рафа] Рум[янцева] всячески стараюсь вывести из Молдавии, и естьли инако нельзя, то напишу к нему письмо, чтоб непременно выехал, а команду за верно ему не поручу. Молю Бога, да поможет тебе во всяком благом предприятьи.