Шрифт:
Июля 25, 1791 г.
1137. Г. А. Потемкин — Екатерине II
27 июля [1791]. Могилев
Не доезжая Могилева, получил я, матушка Всемилостивейшая Государыня, рапорты Генерала Каховского и письмо от него к Попову1, из которых усмотрите, что оба флота на виду и наш ищет выиграть ветр. Наконец, удалилися из виду смотрителей к берегам Румелийским; на фордевинд турки уйдут всегда от европейских кораблей. Я полагаю, что неприятель будет убегать драться в море, а искать будет, где ни есть, под крепостью своею, стать на шпринг. Но лишь бы ветр мы взяли2.
Приехал сюда я скоро, устал и измучился. Что свет — еду и что получу, донесу тот час.
Простите, матушка родная, не забывайте меня, а я по смерть
вернейший и благодарнейший
Ваш подданный
Князь Потемкин Таврический
1138. Г. А. Потемкин — Екатерине II
Написав уже письмо, получил я, матушка родная, Всемилостивейшая Государыня, Ваше писание. Я жду с минуты на минуту решительного дела у флота, ежели не будет что препятствовать. На сухом пути пойдет еще на несколько времяни. Я же скачу и день и ночь, здесь остановился на несколько часов починить экипажи. И сей час еду. От Каменского мне нельзя было отвязаться. Он прискакал в день моего отъезда, прося неотступно, чтоб его я взял к себе. Тут пришло уважение, что он Генерал-Аншеф и репутацию имеет заслуженного, то я почел лутчим просить его к себе, полагая дать случай ему сломить себе голову с пользой для службы, а ежели зашалит, то ту же минуту пашпорт в руки, и тогда уже пусть пеняет сам на себя, а иначе скажут, что я его притеснил.
Дай Бог всего хорошего. Я не замедлю приехать к месту, и не пощажу, конечно, себя никак. Все в армии ожидают меня с нетерпеливостию, а я жажду показать то признание, с которым я во всяких случаях пребуду по гроб
вернейший и благодарнейший
подданный
Князь Потемкин Таврический
28 [июля 1791], по утру
1139. Г. А. Потемкин — Екатерине II
Августа 1 [1791]
Матушка родная, Всемилостивейшая Государыня. Я тридесятого числа на вечер приехал сюда, замучаясь до крайности, и экипажи перепортились. Исправясь теперь в сем, сегодня выеду. Из донесений К[нязя] Репнина изволите увидеть, что визирь отозвался, хотя и с глупою гордостию, но уже мне известно по другому донесению, что переговоры о прелиминариях берут хорошее начало1. У цесарцев мир подписан2. Я пред собой послал курьера к Репнину, чтоб объявил он туркам, что я им в занимании Валахии препятствовать буду, ежели с нами не кончат.
Флот турецкий ушел от нашего ночью, а наш вошел на рейд ради исправления, мелочных починок и уравнения интрюйма. И чрез четыре дни выйдет. Теперь уже он в море быть должен. Я предписал стараться отгонять неприятеля, удерживаясь от решительного дела, ибо при начале переговоров риски не годятся, а ежели б разорвалось, чего на дай Боже, тогда уже повсеместно удар зделать. К тому же нужно пещись о присоединении кораблей: «Св. Троица» получает последние вооружения уже у Еникалы, да «Богоявление» под Очаковом, затем — «Сошествие» и «Григорий» будут готовы. «Богородица Казанская» спущена и следует к Таганрогу, а фрегат линейный «Иоанн Златоуст» уже вооружается и скоро пойдет к Еникале. Я все понужу. Войск, что возможно, я подвинуть приказал к Серету.
Горские народы присягают на верность. Я вследствие Высочайших рескриптов об них расположу. Проезжая, видел я казаков малоросских пеших стрелков, которых я, по воле Вашей, сформировал. Войско прекраснейшее и страшное ради европейского неприятеля. Выучены совершенно и по предписанию моему их обучение, где нет иностранных наименований. Они так охотно принялись и совершенно регулярны, не чувствуя о себе, что они таковы. Я замучился, писавши во все места все сам. Губернатор лишь только теперь приехал из Екатеринославля и мне помогает3. Курьер обвещательный прибыл только сутками прежде меня. Не знаю, поспеют ли лошадей мне поставить. Пока жив,
вернейший и благодарнейший
подданный
Князь Потемкин Таврический
1140. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Письмы твои из Могилева до рук моих дошли. Как турецкий флот от нашего удаляется, то видно, что они избегают драки, а пойдут куда-нибудь ближе к своим берегам, под пушками лягут на якорь, а тогда неловко нашему флоту будет с ними дело иметь. Признаюсь, что ничего на свете так не хочу, как мир.
О Каменском посылаю к тебе повеление1. Спасибо за то, что вестьми не оставляешь.
Прощай, Бог с тобою, и да поможет он тебе.
Авгу[ста] 3 ч., 1791
Сие письмо посылаю с Вас[илием] Ст[епановичем] Поповым.
1141. Г. А. Потемкин — Екатерине II
4 августа [1791]. Ольвиополь
Матушка родная, Всемилостивейшая Государыня! Слава Богу прелиминары, подписанные при отъезде моем, утверждены1. Я 7-го числа буду в Галаце и постараюсь кончить все скорей положенного сроку2.
Изъяснение о границе по Днестру точными сказано словами Гишпанского министра, как он мне в Петербурге изъяснял. Я из Елисавета проехал в Николаев осмотреть корабли вооружаемые, по причине, что лошадей еще для меня за Бугом не успели поставить, но что я чуть только движусь, тому Бог свидетель. Жар — я подобного не видал еще. Цалую Ваши ручки и по смерть
вернейший и благодарнейший
подданный
Князь Потемкин Таврический
P.S. Флот до получения моего ордера паки вышел к Румелийским берегам искать неприятеля3. Я отправил легкое судно «Березань» с двумя турками объявить постановленное перемирие и желал бы, чтоб скорей достигли которого ни есть флота.