Шрифт:
Мартин дернул головой, согнулся и принялся выгребать золу.
Община «родственников»
Третий день
Поздний вечер
Скалли присела на подоконник. Где-то на грани сознания вертелась назойливая мысль, что парень все время держится у двери и, чтобы выбраться отсюда, неизбежно надо пройти мимо него. Но почему-то существенным это соображение не казалось.
— Марти был не таким, как мы, — если мальчишка и силился что-то объяснить, пока у него мало что получалось.
— Что вы хотите этим сказать?
— Как он убивает?
— Мы точно не можем сказать. Все его жертвы умерли от инфаркта миокарда.
— Он ведь их отравляет, правда?
— Откуда вы это знаете?
На языке Дэйны вертелся вопрос: «Как тебя зовут? Случайно не Марта, нет?»
Мальчишка затравленно отвернулся. Лицо его исказилось. Он то ли боялся расплакаться, то ли набирался решимости...
Внезапно он рывком подтянул к себе стул и подпер дверь. Скалли вздохнула, не отрывая от парня глаз, и сдвинула руку поближе к карману, где лежал пистолет.
Возможно, парень понял, что означает этот жест. Во всяком случае, он глухо проговорил:
— Мне надо кое-что показать вам. Нечто связанное с Марти.
Ровных поверхностей в зале практически не было. Многочисленные складки и сложные образования на стенах и на полу в сочетании с проходом-кишкой делали зал похожим на многокамерный желудок, над сводом которого было что-то вроде костяного полога и горел яркий фонарь. Чересчур яркий, керосиновые лампы так не горят.
Фантастический обряд продолжался. Тело, покрытое слоем полупрозрачной глины, осторожно водрузили на носилки, и черная процессия потянулась куда-то в глубину подземного зала. Затем черные фигуры, уже освобожденные от печального груза, двинулись к отверстию, зиявшему на противоположной стороне желудка.
Молдер приподнялся, глядя им вслед. Последний фонарь мелькнул перед зевом прохода и исчез. Фокс выпрямился во весь рост. Он был один. Он даже мог передвигаться без страха, поскольку любое движение в этой чертовой кишке было различимо издалека, если не принимать величайших мер предосторожности.
И только теперь, крутясь на месте и с трудом веря своим глазам, он смог оценить гигантские размеры этого чудовищного архитектурного бреда. Чтобы выстроить, вылепить — или что там они делали — подобную конструкцию, требовалось много лет каторжного труда. Не выросло же все это само! Или выросло? Как сталактиты? С высоты молдеровского роста многие белые нагромождения напоминали теперь заснеженный обледеневший кустарник. Впрочем, был такой гигантский кит, на котором вырос целый лес. Почему бы не быть животному, которое лес заглотнуло?
Поминутно озираясь, Молдер вышел на середину зала. Из большого отверстия в центре потолка лился свет, совершенно не похожий на убогие местные керосинки, но разглядеть его источник никак не получалось. Фокс снова крутнулся и коснулся рукой стола — или алтаря, — на котором обмывали — или обмазывали — мертвое тело.
Община «родственников»
Год назад
Шли дни. Перестали болеть мышцы, не знавшие до того тяжелой работы. Походка сделалась женственной. Стали привычными женские имена и женские лица друг друга. Притупился стыд. Понемногу ослаб надзор, им позволяли все больше времени посвящать истинной цели — но забываться не позволяли. Эндрю принимал это как должное.
Но не Мартин! Самым страшным наказанием для него оказался запрет на возвращение облика. Эндрю отчасти понимал брата, он и сам никак не мог примириться с тем, что стал одной из сестер, а не братьев общины, и должен оставаться сестрой неизвестно сколько. «На то будет воля Всевышнего», — отвечали на все вопросы, если вообще отвечали, а не придумывали новое дурацкое задание. О себе он по-прежнему думал как об Эндрю. И уж точно никакие изменения тела не могли изменить Мартина. Именно тогда Марти стал просто бредить внешним миром, не слушая увещеваний и предупреждений. Он начал читать все подряд, несколько раз он даже разговаривал с чужаками. Эндрю прикрывал проступки брата как мог, с ужасом думая, что вот-вот случится непоправимое. Когда оно все же случилось, Эндрю не удивился. И не обрадовался, когда сестра Абигайль впервые спросила его совета как Познающего — и последовала этому совету. Не дрогнув, сопровождал старших братьев в Стивстон — они сами доставили в город тело несчастного, умершего в лесу от разрыва сердца. И так же, не дрогнув, отстоял с чашей в руках церемонию погребения сестры Мартины, глядя, как заживо вмуровывают в белую глину брата, вернувшего себе прежний облик ценой жизни чужака. Пустой и никчемной, но жизни.
Эндрю словно окаменел.
Община «родственников»
Третий день
Поздний вечер
Таинственный, тщательно упакованный в непромокаемую ткань сверток, упрятанный под половицами, содержал всего-навсего обыкновенные журналы в глянцевой обложке. Из тех, с полуголыми девицами снаружи и еще более голыми внутри.
— Мы нашли их на Сорок четвертом шоссе. Нам стало интересно, что это такое. Мы с Марти исследовали границы вашего мира. Видимо, кто-то выкинул их, посчитав мусором.
Скалли с легким недоумением пролистнула несколько страниц:
— Мы и сами считаем их мусором. Зачем же вы их оставили?
— Их оставил Мартин, а не я. Кое-что в этих журналах было очень красиво, — парень, казалось, был смущен, он ерзал на месте, избегая смотреть на женщину, — но в основном мне не понравилось, это было просто жутко, отвратительно. А Марти просто не мог оторваться от них, даже от бумаги, на которой это все напечатано. Понимаете, Марти был очарован вашим миром. Он покинул общину, чтобы стать одним из вас.