Гусев включил перемотку, перегоняя пленку до нужного момента. Снова ярко вспыхнул один из мониторов режиссерского пульта.

На экране крупным планом появились Троекуров и один из игроков – женщина в довольно элегантном тонком сером свитере с высоким воротником-стойкой.

– Зачем вы надели этот дурацкий серый свитер? – неожиданно спросил Троекуров. – Вы что, не понимаете, что такое телевидение?

Женщина в сером свитере посмотрела на Троекурова недоумевающе:

– Почему дурацкий? Очень красивый свитер, я сама вязала...

– Он серый, – безжалостно продолжил Троекуров, – и у вас на экране лицо серое получится! Вы будете выглядеть старше лет на десять, а то и на все пятнадцать! И это увидят миллионы телезрителей! Надо было думать, когда вы одевались на игру.

На экране монитора хорошо было видно, как от лица женщины отхлынула вся кровь. Она прикусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться прямо во время съемки.

– Ну, знаете! – возмущенно произнес Колапушин, глядя на экран, где на стоп-кадре застыло перекошенное бледное лицо женщины с прикушенной губой. – Женщине при всех такое сказать! Конечно, после этого она уже не была в состоянии ответить ни на один вопрос. Это же просто хамство! И потом, я не заметил, чтобы у нее был какой-то особенно плохой цвет лица!

– Естественно, – согласился режиссер. – Их же всех гримируют перед съемкой. Гример все учитывает, в том числе и цвет одежды. Сделает грим немного поярче – вот и все! В конце концов, можно было бы и цветокоррекцию изображения произвести. Но это сильно удлиняет процесс и, потом, стоит дополнительных денег.

– Тогда зачем же так безжалостно? Но вы-то, надеюсь, вырежете этот момент при монтаже?

– Ни в коем случае! Именно ради таких кадров и снимается наша передача. Скандал всегда привлекает зрителей, а зрители – это рейтинг! Моя задача – думать именно о зрителях, а вовсе не о чувствах отдельных игроков.

– Вот поэтому я вашу передачу никогда и не смотрю! Мне не нравится хамство по отношению к людям, тем более к женщинам! Будь моя воля, я бы вас немедленно закрыл!

– А кто ее сюда тащил? – спокойно спросил Гусев, закуривая очередную сигарету. – Кто их вообще всех сюда тащит? Это вы нашу передачу не смотрите, а они-то смотрят, знают, что их ждет, и все равно на нее приходят. Им в начале съемки с площадки уйти предлагают, а они остаются. За эти миллионы они на все согласны – вот и получают!

– Знаете, Виктор Александрович, вы извините, но у меня создается впечатление, что вы просто завидуете этим игрокам. Завидуете тому, что они люди очень эрудированные и могут выиграть эти миллионы, а вы нет.

– Завидую? – задумался Гусев. – Нет, вы не правы, Арсений Петрович. Любить я их не слишком люблю, что правда, то правда, а завидовать... Нет, я им не завидую.

– Значит, не любите? А за что? Вы могли бы сформулировать конкретно, за что вы их так не любите?

– Никаких проблем! За жадность. Сколько уже таких случаев у нас было – остался игрок один на площадке. Денег выиграл уже достаточно – ну остановись ты! Знают ведь, что в пятом туре, если ошибешься, вычтут пять шестых выигрыша, а в шестом так и все шесть шестых. Не-ет, не остановятся – лезут дальше и обязательно накалываются! В результате получают намного меньше, чем могли бы. Если я кому и завидую, то только тому, кто три миллиона выиграл. Вот он смог остановиться! Как его только Борис ни уговаривал продолжить игру, а он взял да и не стал отвечать на следующий вопрос! Вот ему я поаплодировал!

– Значит, он смог остановиться, и ему вы поаплодировали? – задумчиво переспросил Колапушин. – А тому, кто сегодня выиграл? Ему вы поаплодировали? К нему-то вы как относитесь?

– Сам пока не пойму, Арсений Петрович. Тут ведь такой ажиотаж творился – даже меня захватило. Я человек пожилой, к тому же телевизионщик с юных лет – меня здесь чем-то удивить крайне сложно. На Шаболовке еще начинал – Останкина тогда и в помине не было! А сегодня... как мальчишка наверх побежал на него глазеть. Да по-моему, все побежали – фантастический выигрыш!

– И все-таки? Какое он на вас произвел впечатление?

Гусев некоторое время подумал.

– Знаете... Он какой-то заторможенный, что ли, был. Мне же видно все, – показал он рукой на экраны. – Борис его и так и сяк пытался вывести из себя, а он как каменный. Только губы шевелятся, будто что-то приговаривает про себя или считает.

Колапушин вспомнил слова судмедэксперта о том, что, возможно, у убитого Троекурова что-то забрали из кармана смокинга.

– Считает, говорите? А он не мог какое-нибудь устройство электронное с собой протащить? Знаете, вроде пейджера. У пейджеров и мобильников можно звуковой сигнал отключить, а виброзвонок работать все равно будет. Можно ведь и подать сигнал, какой именно ответ правильный.

– Вы нас совсем уж за дураков-то не считайте! Это же все продумано – игроки перед игрой проходят через металлодетектор. И не только потому, что им кто-то может подсказать. Сигналы сотовых телефонов и пейджеров сбивают работу студийной электроники, вносят помехи, поэтому они на площадке категорически запрещены для всех! К тому же вопросы сюда приносят только перед самой игрой, их только редакторы знают. Нет-нет, он сам выиграл. Если бы кто и мог ему подсказать, то только Борис – но он этого не делал, совершенно точно! Я бы обязательно заметил, если бы игра шла как-то не так.