– А за что же тогда, по-вашему, убили Троекурова?

– Не могу понять, Арсений Петрович. Ломала, ломала голову... Нет, никак не могу понять! Жалко Борю...

– Вы знаете, Жанна, я у вас тогда ночью вот что подумал: а не мог ли его убить кто-нибудь из бывших игроков? Уж очень он безжалостно с некоторыми из них обращался. Как думаете, не мог ли кто-нибудь, увидев себя на экране, ему просто отомстить?

– Уверяю вас, вы ошибаетесь. Некоторые из них потом даже нас благодарили – мы ведь даем людям возможность преодолеть самих себя. Конечно, многие сначала злятся, это естественно, но потом понимают, что сделали какой-то очень важный для себя шаг в жизни.

– Злятся, что деньги проиграли?

– Это же не карты, Арсений Петрович, – проиграть у нас ничего нельзя. Просто можно не выиграть. Да некоторые и не за деньгами вовсе приходят.

– А за чем же тогда? – удивился Колапушин.

– За риском и азартом. За адреналином в крови! И мы даем им возможность получить все это. Для иных самое главное – увидеть себя на экране, чтобы вся страна их увидела. Это тоже стимул, причем немаловажный, поверьте. А есть люди, которым важен сам процесс игры. Они вечно сами всякие самодеятельные чемпионаты устраивают, по всей стране ездят за свой счет. Такие и без всяких денег будут играть.

– Значит, вы снова вся в работе? А как же теперь ваши отгулы? Вы же после всего этого, наверное, очень устали?

– Отгулы не пропадут – просто я договорюсь, перенесу их на несколько дней, и потом можно будет спокойно отгулять. А сейчас пока некогда. Надо работать. Так вы не знаете, где Ребриков?

– Знаем, но он просил никому не говорить.

– Он что, прячется? – спросила Жанна с веселым изумлением. – Боится нас? Ну, Арсений Петрович, это уж совсем глупо. Мы же его в наших новостях показали, да не один раз! Теперь уже вся страна знает, что он выиграл главный приз. Его корреспонденты разных газет разыскивают – все телефоны нам уже оборвали! Это глупо... – Открыв сумочку, Жанна достала визитку и протянула Колапушину: – Передайте ему, пожалуйста, чтобы он позвонил мне на сотовый, если вам не трудно.

– Обязательно передадим, Жанна. Прямо сегодня и передадим. Вы пока в Москве будете? Как нам можно будет вас найти в случае чего?

– До Бориных похорон, конечно, буду в Москве. Потом возьму отгулы и уеду с семьей на несколько дней на дачу. Это около Хотькова, но сотовый там берет. Так что, если я буду вам нужна, звоните в любое время. Разрешите... – Жанна взяла со стола свою визитку и написала на обороте несколько цифр. – Вот. И мужа номер на всякий случай.

– А дома... у вас как... все в порядке? – осторожно спросил Колапушин.

Жанна скорчила понимающую гримаску и уныло покивала:

– Галка-Галка... Натрепалась все-таки...

– Ну почему вы так сразу на Вавилову?

– А кому же еще, Арсений Петрович? Только с ней я об этом говорила, больше ни с кем. Ну и что, лучше вам стало оттого, что вы все это разузнали?

– Мне не лучше. А вот вам лучше. Просто мы узнали, почему вы нервничали с утра. Убийство ведь, Жанна, произошло, поймите. Мы обязаны на все обращать внимание, на любую мелочь. Что же вы сами-то не рассказали?

– Думаете, приятно про это всем рассказывать? Ладно... Знаете и знаете, чего уж теперь?

– Вы нас простите, Жанна, у нас работа такая.

– Я все понимаю. Я пойду, Арсений Петрович?

– Конечно-конечно. Давайте я вам пропуск отмечу. Рад был повидать вас, Жанна.

Взяв отмеченный пропуск, Жанна легко поднялась со стула и, не оборачиваясь, пошла к двери. Колапушин смотрел ей вслед, в душе упрекая себя за то, что своим дурацким вопросом навел эту красивую и умную женщину на такие невеселые мысли.

Зашедший в кабинет Колапушина Немигайло увидел довольно-таки странную картину.

Подполковник, опасно балансируя на самом краю подоконника, зачем-то снимал шторы. То ли крючки были неудобными, то ли Колапушин не понял толком, как именно шторы крепятся к кольцам, но дело шло туго, шторы зацепились, и он рисковал потерять равновесие и упасть с подоконника на пол.

– Осторожнее, Арсений Петрович! – закричал Немигайло, подскакивая к окну и освобождая зацепившуюся за радиатор отопления штору. – Да вы что делаете?! Грохнетесь же так! У вас что, здоровья лишнего много?!

– Спасибо, Егор, – поблагодарил Колапушин, спрыгнув на пол. – Зацепилась, черт бы ее побрал!

– Да на кой шут вам вообще в голову взбрело их снимать? Висят – и пускай висят себе спокойно! Никого же не трогают!

– Надоело, Егор. Грязные они какие-то, мятые. Их же у нас раз в год снимают и стирают вроде бы? Ну и что мы тут пылью дышим! Отнесу домой – постираю, поглажу. Не так уж это и сложно.

– Да что вам, дома больше делать нечего, что ли? Вы их сложите и в пакет какой-нибудь засуньте, я их к себе оттащу, Оксанка постирает.