План оперативно-разыскных мероприятий приходилось составлять заново.

Что ж, Колапушину было не привыкать – такое случалось далеко не в первый раз, и ничего нового для него в этом не было. При расследовании очень сложных дел такие вещи обычны. Поэтому он снова сидел за письменным столом в своем кабинете и составлял этот самый план.

По давней привычке Арсений Петрович сначала накидывал карандашом заметки на листе бумаги, подчеркивая, стирая, зачеркивая, обводя продолговатыми овалами отдельные слова, и только потом, когда мысли приобретали необходимую стройность, садился за клавиатуру компьютера. А пока он еще раз просматривал экспертные заключения, стараясь подкрепить свои пока еще неясные до конца соображения неопровержимыми фактами исследований вещественных доказательств.

Ну вот, пожалуйста, заключение о криминалистическом исследовании смокинга, который был на Троекурове в тот день. На полах около пуговиц и на подкладке около внутреннего кармана обнаружены текстильные волокна, по материалу, размеру, цвету и фактуре полностью совпадающие с теми, что нашли на рукоятке пистолета. Судмедэксперт Алексей Сергеевич оказался абсолютно прав – кто-то одетый в вязаные текстильные перчатки расстегивал смокинг Троекурова и зачем-то залезал во внутренний карман. Так как к моменту осмотра карман был совершенно пуст, следовал простейший вывод – оттуда что-то достали. Но вот что?

Бумажник? Бумажник со всем его содержимым числился в описи личных вещей шоумена, изъятых из гримерной. Насчет какого-то хитрого радиоустройства Колапушин, после того как они с Егором раскрыли секрет махинации, даже и не думал – не нужно было Троекурову такое устройство. Да и какого размера вообще могло быть это «что-то»?

Проверяя свои предположения, Колапушин выбрал нужную кассету и вставил в видеомагнитофон.

Он не ошибался – на крупном плане Троекурова хорошо было видно, что его смокинг застегнут на все пуговицы. Видимо, его сшили специально для ведущего, он идеально облегал фигуру и сидел на нем, что называется, в облипочку. Любой мало-мальски большой предмет, тот же бумажник, должен был вырисовываться на фоне тонкого гладкого материала, однако ничего такого на экране не наблюдалось. Если в кармане Троекурова и было что-то, то это мог быть, например, сложенный листок бумаги. Интересно, что же было написано на этом листке?

Если, конечно, он вообще там когда-нибудь был. Могло в кармане убитого лежать и что-то другое, компьютерная дискетка, скажем. Гадать об этом сейчас не имело никакого смысла.

Записав для памяти еще несколько слов на листе бумаги, Колапушин взял заключение судебно-медицинского эксперта с патологоанатомическим диагнозом и результатами лабораторных исследований трупа Троекурова.

То, что Троекуров скончался в результате огнестрельных ранений, Колапушину и без того было хорошо известно. Но он решил на всякий случай посмотреть, что там сказано про сопутствующие повреждения и заболевания, обнаруженные экспертами, – вдруг это натолкнет на какую-то мысль.

В довольно обширном медицинском тексте Арсений Петрович наткнулся на непонятный термин – «болезнь Ходжкина» – с указанием стадии заболевания. Что это за болезнь, Колапушин знать не знал и решил, что проще всего не искать в Интернете, а спросить у специалиста.

– Добрый день, Алексей Сергеевич, – поздоровался он, когда судмедэксперт Львов подошел к телефону.

– Здравствуйте, Арсений Петрович, – моментально узнал его эксперт. – Что, у вас какие-то вопросы возникли?

– Если у вас есть время...

– Для вас всегда найдется. Я слушаю.

– Вы знаете, наткнулся тут в вашем заключении о смерти Троекурова на «болезнь Ходжкина». Не объясните мне в нескольких словах – что это такое?

– Охотно. По-другому это заболевание называется «злокачественный лимфогранулематоз». Поражает лимфоидную систему.

– Злокачественный? Это что, рак какой-нибудь?

– Строго говоря, это не рак, но от этого не легче. Это тоже злокачественное опухолевое заболевание и относится к онкологии.

– Оно излечимо, Алексей Сергеевич?

– Смотря на какой стадии. На ранних в общем-то вероятность достаточно высокая.

– А вот тут в вашем заключении написано «стадия 3С-Е». На этой стадии такое заболевание излечимо?

– Сложный вопрос вы мне задаете, Арсений Петрович, – вздохнул Львов. – Как можно говорить об этом, если человек уже умер, и умер по совершенно иной причине?

– И все-таки, Алексей Сергеевич, – настаивал Колапушин, – можно было его вылечить или нет? Мне очень важно это знать!

– Ну что я могу вам ответить? У него уже были поражены лимфоузлы средостения, легких, селезенки и некоторых других внутренних органов. В подобных случаях обычно говорят – «прогноз крайне неблагоприятный».

– Так-так... – задумчиво протянул Колапушин. – В общем, можно сказать, что он был смертельно болен?

– Врачи обычно избегают употреблять подобные выражения, но если угодно, то да! У него уже скоро должна была бы начаться кахексия. Это такое злокачественное исхудание, возникающее при онкологических заболеваниях. Если бы он остался жив, то через некоторое время это стало бы очень заметно и внешне.

– Вот как? А как вы думаете, он сам знал о своей болезни? Что, при ней боли какие-то бывают?