Суровый разговор состоялся с женами. Им было рекомендовано, находясь в парикмахерской или у врача, не обсуждать посольские дела. Проверить было затруднительно. Надеюсь, что по этой линии утечки секретов не было.

Еще один «секрет», У каждого сотрудника был список всех работников посольства с домашними адресами и телефонами. Однажды у кого-то из наших дам украли сумочку, в которой вместе с деньгами лежал и список. Специалисты забили тревогу: как так, нельзя допускать, чтобы эти сведения попали в чужие руки. Предложили исключить из списка адреса и домашние телефоны. Это было глупо, так как без таких сведений список был никому не нужен. Предложили не выносить его из посольства. Это было не менее глупо, поскольку список был нужен именно за пределами посольства. И, главное, это глупо в принципе. Никакого «секрета» тут нет. Кому нужно, все это знают.

И последнее о бдительности. Срабатывали старые рефлексы. Некоторые товарищи стали говорить мне, что «по их сведениям» наши девушки встречаются с израильскими гражданами. Моя реакция была элементарной и жесткой: ко мне с такими «сведениями» больше не обращаться и «сведений» таких больше не собирать. Ко мне не обращались. Собирали или нет — не могу сказать. Может, и собирали. На всякий случай, вдруг времена переменятся…

Мы тоже голосовали — «Самолетное дело» — Шимон Перес: «Новый Ближний Восток» — Итоги года: «Народ в растерянности»

Два события определяли физиономию декабря. В России — выборы в Государственную Думу и всенародное голосование по проекту Конституции. В Израиле — неудавшаяся попытка организовать прямые рейсы «Аэрофлота» из Москвы в Иерусалим.

Мы тоже голосовали. В списках было 239 человек, включая артистов цирка. Результаты голосования были лучше, чем в России. За Конституцию высказались около 70 %. За «Выбор России» проголосовали примерно 33 %, а за «Яблоко» — 12 % избирателей. Жириновский, хотя и «сын юриста», получил, кажется, несколько голосов.

Вообще же в Израиле прорыв Жириновского породил большую тревогу. Вот что писали 15 декабря «Новости недели»: «Успех Либерально-демократической партии, возглавляемой Жириновским, вызвал обеспокоенность во всем мире, и в том числе у нас в стране. Министр иностранных дел Израиля, говоря от имени всего Израиля, заявил: Евреи не должны дожидаться, пока ситуация не ухудшится еще больше, они должны, не откладывая, репатриироваться на свою историческую родину».

На встрече с новыми репатриантами, проживающими в киббуцах, — продолжала газета, — министр абсорбции Яир Цабан сказал: «Опасность того, что к власти в России придут фашисты, возрастает у нас на глазах. Мы не хотим делать мрачные пророчества, но и не обратиться в эти дни к евреям России тоже не можем. Им не следует жить на вулкане в ожидании самого страшного. Они должны приехать сюда, чтобы вместе с нами строить будущее нашей общей родины».

Теперь о нашем самолетном деле.

Где-то в середине месяца аэрофлотчики сообщили мне, что заключено соглашение между «Аэрофлотом» и израильской авиакомпанией «Клаль теуфа», согласно которому «Аэрофлот» будет летать в иерусалимский аэропорт Атарот. Поскольку «Аэрофлот» принадлежит государству, я считал, что этот шаг согласован с МИДом. Даже обрадовался: вот, думал, МИД решился на смелый, нестандартный ход.

Вскоре пришло официальное приглашение на «инагурацию» прямых рейсов между Москвой и Иерусалимом. В списке ораторов, помимо министра транспорта И.Кейсара и мэра Иерусалима Эхуда Ольмерта значился и российский посол.

Рейс выполнялся 23 декабря. Самолет был заполнен паломниками. На летном поле соорудили трибуны с микрофоном и расставили стулья. Когда все расселись, начались речи. Я сказал несколько фраз о том, что появилась еше одна ниточка, связывающая Россию и Израиль, и пожелал паломникам приятно провести время в Иерусалиме. Однако Кейсар не удержался в пределах самолетно-туристической темы. Он заявил, что этот рейс символизирует, что никогда Иерусалим не будет объектом территориального компромисса и останется «единой и неделимой» столицей Государства Израиль. На это же нажимал и Ольмерт.

В общем-то я ожидал такого поворота. Но надеялся, что израильтяне сделают его более изящно. Ко мне тут же бросились журналисты. Я просил отделить политику от человеческих интересов и намерений. Пассажирам не важно, чья столица Иерусалим. Они хотят поклониться святым местам и лететь в этот город с минимумом хлопот. Другим аэропортом Иерусалим не располагает.

В принципе я был за полеты в Иерусалим. Считал, что это соответствует нашим долговременным интересам и что имеет смысл настоять на своем. Приходится признать, что я недооценил накала страстей вокруг Иерусалима. Резкие протесты раздались со стороны палестинцев. Протестовал Амман. Упирали на то, что полеты «Аэрофлота» в аэропорт, находящийся на оккупированных территориях, нарушают «арабский суверенитет и юрисдикцию Иордании». Давали понять, что «Аэрофлот» может встретиться с неожиданными трудностями в арабских странах.

Чаша терпения МИДа была переполнена. 12 января 1994 года последовал втык от Колоколова. Несанкционированное участие российского посла в официальной церемонии по случаю начала полетов в аэропорт, расположенный с точки зрения международного права за пределами государства, в котором он аккредитован, «вызывает по меньшей мере недоумение».

Чтобы выпустить пар из самого себя, написал частное письмо Адамишину, которого считал одним из наиболее здравомыслящих людей Смоленской площади. Сообщил ему о нагоняе, полученном от Колоколова. И продолжал: