–  От себя не уедешь. Все со мной останется. Лежал я тут, Гоша, лежал и думал: может, покончить со всем разом. С мыслями, с воспоминаниями. Утопиться в Шугаевке. Ерунда, что мелкая, утопиться и в луже можно. Или в петлю. Или в город приехать, забраться на крышу самого высокого здания, и…

–  Головой вниз, вдребезги?

–  Вдребезги!

–  И что не покончил? Страшно стало?

–  Да нет, не страшно. Стыдно. Скажут: из-за бабы мужик с ума сошел. Слабак!

–  Это точно, - поддержал Сидорова Мотовило, понимая, что Сидорова нужно подальше уводить от мыслей о смерти, - скажут. Да и кому ты что своей смертью доказал бы? А? Ты мужик, Леха. Я сразу понял, что ты мужик. Не стал сутяжничеством заниматься и на колени не опустился, унижаться не стал. Ушел и все. Она, говоришь, тебя из жизни своей вычеркнула? Нет, это ты ее вычеркни. Забудь о ней. И сначала все начни. Ты всем должен силу свою показать. И мудрость. А смерть - она дура. И ничего в ней нет красивого. Смерть отвратительно выглядит. Уж я то знаю. И в Чечне насмотрелся, да и на службе каждый день… Жить надо, Леха. Надо жить! Во что бы то ни стало, что бы с тобой не произошло, надо жить. Наплевать на все и жить!

Они еще долго разговаривали, чуть ли не друзьями расстались.

–  Тебе время надо, чтобы в себя прийти, - сказал Мотовило, уходя.

–  Поживи пока здесь, пусть твоя душа оттает. Я тебя доставать не буду. Если хочешь, как-нибудь заеду, продуктов подброшу.

–  Приезжай. Можешь и без продуктов приехать. Просто так приезжай.

Ты нормальный мужик, Гоша.

–  Приеду, обязательно приеду.

Сидоров прожил на даче до весны…

6.

Первым, с кем решил встретиться Сидоров, был капитан Мотовило, опер из районного отделения милиции. Шел шестой час вечера и скорей всего Гоша Мотовило был еще на работе. Подойдя к отделению, Сидоров некоторое время постоял на крыльце, покурил, понемногу вытравливая из своего сознания бомжа и приводя себя в состояние человека, которому нечего бояться милиции. Докурив, выбросил окурок и, решительно открыв дверь, подошел к окошку дежурного. Дымчатые очки, добытые Окрошкой, оказались с небольшими диоптриями и слегка резали глаза, но Сидоров все-таки надел их, маскируясь под законопослушного легального гражданина.

–  Здравствуйте господин старший лейтенант, - поздоровался он с молоденьким коротко стриженным старлеем.
– Как мне увидеть оперуполномоченного капитана Мотовило?

–  Капитана Мотовило?
– переспросил дежурный мент.
–

Оперуполномоченного? У нас такого нет. Начальник оперативного отдела, майор Мотовило есть.

–  Ах, да, да! Конечно, майора, - поправился Сидоров.
– Это я по привычке. Извините.

–  Ничего себе привычка! Мотовило уже почитай год, как майор.
–

Старлей внимательно посмотрел на Сидорова, но внешний вид посетителя не вызвал у него подозрений.
– У вас заявление, гражданин?

–  Нет. Мне просто надо увидеть майора Мотовило. Сообщите, пожалуйста, Георгию Ивановичу, что его хочет увидеть Сидоров.

Сидоров Алексей Алексеевич.

–  Хорошо, - буркнул старлей.
– Посидите вон там, на стуле.

…Тогда, в двухтысячном капитан сдержал свое слово, приехал на дачу к Сидорову перед самым Новым годом. Привез огромную сумку с продуктами, такую, с которыми мотаются челноки по заграницам. В сумке было много всяких вкусностей - большой шмат сала, консервы, пакет с домашними пирожками с капустой, сухая колбаса. Еще там была бутылка коньяка и бутылка шампанского.

–  Это тебе гостинчик к празднику.

К сожалению, посидеть и поговорить им не удалось - Мотовило торопился, он должен был отбыть в командировку в Чечню буквально через несколько часов.

–  Они охренели?
– возмутился Сидоров, имея в виду Мотовиловское начальство.
– Перед самым Новым годом?

–  Служба, - развел руками капитан и браво добавил: - Безопасность

Родины превыше всего.

Мотовило уехал и больше на даче не появлялся. Сидоров решил, что больше его не увидит. В том, что Мотовило о нем не забыл и обязательно бы приехал, если б смог, Сидоров не сомневался, но Чечня

–  то место, откуда часто не возвращаются.

И все-таки они встретились в третий раз. Года два назад.

Сидоров был на тот момент уже не только бомжем, но и главным среди обитателей 'Искры'. Его в числе других бомжей загребли менты и поместили в обезьянник в рамках операции 'Чистота городских улиц и скверов'. Какая-то шишка из Москвы приезжала с проверкой, вот они и попали под раздачу. Мотовило, проходя мимо обезьянника, сразу узнал

Сидорова и дал дежурному команду выпустить бомжей на волю, взяв с них железное обещание в течение суток не вылезать из своих нор.

–  А если кто нарушит это свое торжественное обещание, - грозно сказал он и показал всем свой убедительный кулак-аргумент, - того буду дуплить лично. И до посинения.

А потом подошел к Сидорову, и, демонстративно пожав руку, как старому знакомому, отвел его в свой кабинет. День только начинался, и капитанская фляжка была наполнена коньяком до верху. И сигарет было как всегда две пачки.

–  Я приезжал к тебе по весне, - сказал Мотовило, - но тебя на даче не было. Раньше приехать не смог. Ранен был, в госпитале отлеживался. А потом дела закрутили. Служба. А ты, я вижу, решил побомжевать малость?