–  Нет, - жестко оборвал ее полковник.
– Котика больше нет. Сейчас пока можешь называть меня по имени-отчеству, Константином

Леонтьевичем, а в понедельник с утра, я для тебя гражданин начальник. Усекла?

–  Котик… - Янка разрыдалась, спрятав лицо в руках.
– Я все расскажу, Котик…

–  Константин Леонтьевич, - напомнил ей Мараков.

–  Я все расскажу, - говорила Янка сквозь рыдания, - я все тебе расскажу, Котик. Он страшный человек. Он не человек даже… Я сразу хотела тебе рассказать, но боялась. Нет, не тебя боялась, его. Ты даже представить себе не можешь, что он со мной сделал и что пообещал…если я ему про тебя рассказывать не буду. А теперь мне все равно. Лучше в тюрьму, на зону… Нет, не пойду в тюрьму, не пойду на зону, он меня и там найдет и сделает, что обещал. Он или его дружки. Лучше смерть! Убей меня, Котик. Убей, пожалуйста. Мне жизни нет. А не убьешь, сама из окна выброшусь. Правду говорю.

–  Так. Стоп! Давай-ка все по-порядку.

Ту ночь Янка не забудет никогда. Сколько жить будет, столько и будет помнить…

…Ее схватили у входа в подъезд. Она возвращалась домой после вечеринки, приятно проведенной в компании двух подруг в кафе-пиццерии 'Бегемот', в том кафе, что у гостиницы 'Центральная'

(в двух шагах от ее дома) и который народ за его цилиндрическую форму окрестил 'Бочкой'. Повод для веселья был самый, что ни есть, уважительный - у одной из Янкиных подруг, озабоченной своим состоянием тест на беременность оказался отрицательным. Котика не было в городе, он по делам улетел в Москву, так что расслабиться и оттянуться, можно было по полной программе. Янкиных подруг сняли какие-то командированные, и они довольные и хохочущие ушли с ними в гостиницу продолжать расслабляться. Янка тоже могла присоединиться к подругам (парней было трое и выглядели они вполне прилично), но она, как и положено порядочной содержанке отправилась домой.

На парковке напротив подъезда стоял джип, на который она, проходя мимо, и внимания не обратила, а у двери мерцали огоньки сигарет.

Лампочка над дверью как всегда не горела.

Кто-то к кому-то пришел в гости, а кода не знает, подумала она, вот и ждет когда придет припозднившийся жилец и откроет дверь.

Ночные визитеры схватили ее под руки, едва Янка вступила на первую ступеньку и, пригрозив 'зарэзат', если она будет 'орат', затолкали в машину. Мысль об изнасиловании промелькнула у Янки в голове, но когда джип тронулся и помчался по ночным улицам, эта мысль ушла.

Если бы хотели изнасиловать, не стали бы никуда ехать, оттрахали бы прямо здесь, у подъезда. В машине. Такое в последнее время случалось часто. Кстати, ту самую подругу с отрицательным тестом, чью удачу они отмечали сегодня, на позапрошлой неделе оприходовали у двери отчего дома. И другую подругу месяца три назад. Тоже у подъезда. И тоже черные были. Развелось их, черножопых, в городе! Скоро больше, чем русских будет! И на рынке они, и…и везде. Предупреждал же ее

Котик, чтобы она поздно не шлялась!

Не трогают, везут куда-то. Янке стало неспокойно на душе.

Изнасилования она не боялась, не девочка. Если тебя насилуют, расслабься и постарайся получить удовольствие - эту истину она постигла давно, еще школьницей. К тому же подруги рассказывали, что подобное изнасилование они не прочь пережить еще раз. Но все-таки, куда же и зачем ее везут? Может быть, убить хотят?

–  Будэшь себя харашо вести, савсэм живая будэшь, - сообщил ей один из похитителей, чеченец с густой черной бородой, закрывающей почти все лицо. Он будто бы прочитал ее мысли.

–  Куда вы меня везете?
– спросила Янка с опаской в голосе.

–  Одын человэк хочет тыбя видеть.

Сначала она ничего страшного не предполагала, даже вздохнула с облегчением. Пусть везут. Ну, привезут они ее к таинственному ночному клиенту, к какому-нибудь цветочному торгашу. Она ему о своем покровителе расскажет, пригрозит, он, заказчик этот озабоченный обосрется от страха и отпустит ее в ту же минуту на все четыре стороны. Кому захочется поперек дороги самому главному городскому милиционеру становиться? Себе дороже. Отпустит, да еще прощения попросит, и денег даст. Чтобы молчала. О том, кто ее покровитель она этим черножопым в крузаке рассказывать не стала. А когда джип подъехал к воротам с голыми грудастыми скульптурами, она врубилась, что привезли ее к какому-то цветочному или фруктовому королю, а к самому Пархому. И вот тут-то она испугалась по-настоящему. Пархом

Котика не боится, он не станет считаться с тем, что она любовница начальника ГУВД. А слухи о Пархоме ходили страшные. Говорили, что он не просто трахает, а буквально истязает. А потом убивает.

Собственноручно расчленяет, а его черносотенцы развозят куски по городским помойкам или отдают их бездомным собакам. Правда, это было похоже на брехню, на байки-страшилки вроде черной руки из тумбочки, темной комнаты и кровавого топора. Кто о том может знать точно? Та, кого Пархом убил?

Оставалась еще надежда, что абреки просто ошиблись, обознались, не ту привезли Пархому для сексуальных утех.

Янку завели в дом и по лестнице вниз, в подвал. Помещение, куда ее втолкнули, было похоже на тюремную камеру, и даже узкое зарешеченное окошко под потолком имелось, правда, нарисованное. В углу была установлена заржавленная параша, рядом такой же ржавый умывальник.

Тихо журчала вода в ощетинившихся лохмотьями краски трубах и капала из позеленевшего, покрытого белым налетом крана. Вдоль одной стены стояла узкая железная шконка, застеленная синим казенным шерстяным одеялом. А в торце импровизированной камеры темнело какое-то странное сооружение с цепями и колодками. У Янки похолодело внутри.