Впрочем, ты видела. А про то, что обо мне в народе говорят, не верь.

Брехня. Байки из склепа. Никаких расчлененок, никаких собак. Убивать их приходилось, а что делать, если после таких гостеваний за моих посетительниц ни проктологи, ни гинекологи браться не желали?

Приходилось их из сострадания… Чтобы не мучались.

–  Вы меня убьете?
– жалобно спросила Янка.

–  Неправильный вопрос. Спроси: что я должна сделать, чтобы вы оставили мне жизнь?

–  Что я должна сделать, чтобы вы оставили мне жизнь?
– послушно повторила Янка и добавила от себя: - и не отдали своим Махмудам.

–  О! В точку! Ведь можешь, если захочешь! А то: отпустите? убьете?

Сформулировала даже лучше, чем я. Расширенно.

–  Я все что хотите…

–  Не сомневался. Если будешь паинькой и ответишь на все мои вопросы, останешься живой…

–  А…

–  …И если впредь работать на меня станешь, являя преданность и расторопность. Не за бабки, как говориться, а за страх. Конкретно.

–  А…

–  Договорились?

–  Да. А насчет Махмудов?

–  Насчет того, отдам ли я тебя на растерзание? Ну что ты, лапа?

Никому я тебя не отдам. У нас с тобой любовь на век. Да и не нужны мне сексоты с развальцованными до неприличия отверстиями. Мне сексоты здоровыми нужны. Я тебя сам пальцем не трону и другим не позволю трогать. Ни пальцем, ни чем. А то, что произошло между нами, считай профилактикой. Для прочистки мозгов, так сказать. У тебя же мозги где? Правильно, там…А тебе понравилось мозги прочищать?

Янка судорожно сглотнула и кивнула, преданно, как собака, глядя на

Пархома. Он посмотрел в ее испуганные глаза, на лицо с потеками косметики, на капли крови на пухлых губах и подбородке, сплюнул на каменный пол и зло сказал:

–  Врешь, но все равно. Запомни, сучка. Если вздумаешь о том, что с тобой здесь произошло Мраку рассказать или слинять намылишься, жизнь твоя в этой камере закончится. Все мои ченосотенцы тебя отымеют. До смерти отымеют. Усекла? Достану, где бы ты не пряталась…Ну что, может, для удержания в твоей куриной башке наших устных договоренностей Махмуда вызвать?

–  Нет!
– воскликнула Янка.
– Умоляю, не надо. Я все расскажу. И всегда рассказывать буду. Только не надо Махмуда. Он меня разорвет.

Пожалейте…

–  Гут, пошутил. Махмуд от тебя никуда не денется. Итак…

…И так Янка стала барабанить на Котика.

Дешево! Дешево Пархом взял Янку, думал полковник Мараков, возвращаясь домой на своем 'Лэндкрузере' с включенными мигалкой и сиреной, игнорируя рядом и навстречу идущие автомобили, не обращая внимания на огни светофора, не притормаживая на перекрестках и грубо нарушая все правила дорожного движения. Да, дешево он ее вербанул.

Дешево, но эффективно. Не стал собирать компромат, выискивать зацепки. Схватил, трахнул, пуганул - дело в шляпе. По-своему, по бандитски… Сволочь уголовная…! А Янка… Бедная девочка. Бедная?

Не особо-то она и бедная. Три домика на побережье Эгейского моря не баран чихал. Это же все ее. И Пархом знает, что все на Янку записано. Вот идиот, обругал себя Мрак! Кого испугался? Самого себя, не иначе. Перестраховался, называется.

И что теперь делать? Вот черт, даже посоветоваться не с кем! Не с женой же, в самом-то деле. Нет у него человека, который бы выслушал его, понял и что-то посоветовал. Нет у Мрака друга, да и не было никогда. Одни сослуживцы, коллеги и нужные люди. Водку с ними пить можно, но и только. Причем, желательно, молча. Любой из них предаст и продаст, не поморщится! К тому же все они, так или иначе, от

Пархома зависят. Малюта? Он наверняка в том же, что и Мрак положении. Но нельзя перед прокурором раскрываться, он первым его сдаст. Нет. Никому нельзя доверяться. А посоветоваться так хочется!

Мозги словно ватой обложены, работать не хотят…

Мрак вдруг ощутил одиночество и безысходность. Ему захотелось, чтобы рядом кто-то оказался, но рядом никого не было, только пустое кожаное пассажирское кресло.

Мрак снова подумал о Янке. Только она у него есть. Только с ней можно что-то обсудить. Ведь они с Янкой теперь в одной упряжке. Они и раньше в одной упряжке шли, но как-то обособленно. Во всяком случае, мыслей о том, что они одна команда и Янка его единственный друг, у Маракова не было. Не считал Мараков Янку другом. Просто шли рядом и все. Параллельными курсами. Вроде бы в одну сторону, но только потому, что так удобней обоим было. Пока удобней. Он для Янки был источником существования и гарантом ее относительной безопасности и еще более относительной свободы. А она для него - шикарной бабой, которая всегда готова его обслужить и ублажить по высшему разряду, которая, зная и осознавая, что полностью зависит от него, не задает лишних вопросов и не очень активно вытягивает из его карманов деньги. А теперь кое-что изменилось. Теперь у них появился один на двоих противник и одна угроза.

Может вернуться к Янке? Но какая из нее советчица? Особенно сейчас. Янка ничего путного не скажет. Заладила одно: убей меня,

Котик! Мне жизни нет! Эх, блин! Еле удалось ее успокоить. Пообещал, что спасет ее от Пархома и у них все будет, как было раньше. Что скоро они переберутся в Турцию к синему морю и жаркому солнцу. К персикам, арбузам и инжиру. Пообещать-то пообещал, а вот как это обещание выполнить не знает. Но тактику поведения они избрали верную, точнее, единственно возможную в данной ситуации - делать вид, что ничего не произошло. Янка продолжает служить Пархому, стучать на полковника, а полковник перед Пархомом ломает картину и делает вид, что он в полном неведении что его любовница - пархомовская сексотка, а его недвижимость в Турции вроде как и не его. И ни гу-гу.