– Это не лекция по психологии. Это правда. Ты вырос в другом, более упорядоченном мире. Да, тогда были войны…

– О да, парочка каких-то там мировых войн и Гитлер впридачу…

– Я говорю о временах до Гитлера. Ты должен признать, что жизнь тогда была другой. Отец – глава семьи, мать отвечала за дом, дети их слушались. Я не говорю, что тогда было лучше, но проще. Сейчас все так неустойчиво, и все эти разводы… – Она говорила довольно бессвязно, она просто умоляла.

– Но мы же не разведены.

– Есть и другие факторы. Он старший сын. Может, он сам к себе предъявляет слишком большие требования, может, он слишком быстро повзрослел. – Айрис говорила быстро, боясь, что муж ее прервет. – Все это очень сложно. Я читала… ну да ты сам врач, мне не нужно объяснять тебе…

– Да, конечно, если очень постараться, можно оправдать все что угодно. Слова. Избитые слова, лишенные смысла.

Пока мы так разговариваем, подумала Айрис, что-то там происходит в Чикаго? И в жаркую летнюю ночь она задрожала, как от холода.

– Со дня бар-мицвы… – начал Тео.

– Ради Бога, не вспоминай про это снова.

– Я могу вспомнить массу других вещей, если тебе так хочется.

– Ну спасибо, спасибо тебе огромное, – ответила она с горьким сарказмом. – Но не утруждай себя и не приводи мне примеры из прошлого, не напоминай, что было в прошлом году, в позапрошлом, в позапозапрошлом. Сделай одолжение и скажи, что ты собираешься сделать сейчас.

– Я уже сказал – ничего. Если ты как следует подумаешь, ты поймешь, что это самое разумное и полезное. У меня осталась слабая надежда, что столкновение с суровой действительностью приведет его в чувство.

– Не могу поверить, что ты оставляешь его без помощи. Какой же ты жестокий. Жестокий!

– Вот как, Айрис? Я, значит, жестокий. Думай, что ты говоришь.

– В настоящий момент – да, жестокий. Ты даже не хочешь понять, что, в принципе, эти ребята правы, хотя действуют они не самыми похвальными методами.

– Выражать свои взгляды нужно голосованием, незачем швырять дерьмо в лицо другим людям. Своей тактикой они доведут страну до взрыва. А когда не будет закона и порядка, тогда что? Я тебе скажу что: распоясавшаяся толпа, угроза личной безопасности любого гражданина. Не защищай их. Я видел такие толпы в Австрии, ты – нет.

– Но это же совсем другое дело. Как ты не понимаешь? – Она уже кричала. – Я сама поеду в Чикаго. Если ты не хочешь, поеду я.

Почувствовав вдруг прилив энергии, она бросилась было наверх за сумкой и жакетом. Она поедет в аэропорт, дождется первого утреннего рейса. Черт с ним, с Тео. Что он за отец? Затем, вспомнив кое о чем, остановилась.

– Мне нужны деньги. Своих мне не хватит. Вместо ответа он вывернул карманы и вытряхнул на стол содержимое бумажника.

– Две десятки, пятерка и три доллара. Если хочешь, возьми их, – холодно проговорил он.

– И это все, что у тебя есть? В этом доме никогда нет денег.

– Верно. Не успеваю я их заработать, как они тут же исчезают.

– Это не моя вина. Не я швыряюсь деньгами, как пьяный матрос. Я хожу в юбке, купленной пять лет назад.

– Не изображай из себя мученицу. Никто не просит тебя ходить в старой юбке.

Идиотским образом они затеяли какой-то бессмысленный, не имеющий отношения к делу спор.

– Тогда я возьму машину и поеду к маме. До Беркшира я доберусь за три часа, возьму у нее денег и утром вылечу из Бостона.

– Ничего подобного ты не сделаешь. Не втягивай в это свою мать. О чем ты только думаешь? Хочешь напугать ее до смерти и испортить ей первый после смерти отца отдых?

Тео схватил Айрис за руку, она вырвалась, задев при этом локтем вазу с цветами. Вода, осколки, мокрые цветы – все оказалось на светлом ковре. Айрис расплакалась. Не то чтобы ей было жалко ковра, она вообще не слишком дорожила вещами, просто это стало последней каплей. Она рухнула в кресло.

– О Господи, о Господи, что же с нами будет?

Тео принялся за уборку. Он отлично знал, что нужно делать – принес из чулана тряпку и осторожно промокнул лужу, не давая ей растечься, затем собрал в газету осколки.

– Антуриум, – ворчал он, – ненавижу эти цветы, черт бы их побрал. Мне все надоело – проблемы, дети, слезы… Неужели на земле нет уголка, где мужчина мог бы хоть немного отдохнуть?

Айрис постаралась взять себя в руки.

– Тео, в последний раз прошу тебя, будь благоразумным. Давай вести себя как нормальные люди. Пойдем с утра в банк, потом полетим в Чикаго.