– Простите! – снова перебил его Романов. – Но почему вы решили, что у меня нет таланта?

Словно ожидая этого вопроса, Демиург встрепенулся и принялся с жаром говорить о том, что бесталанные люди отличаются от истинно талантливых тем, что никогда, ни при каких неудачах, не сомневаются в том, что талантливы. И именно потому случайно выпавшие почести, чины и звания воспринимают ими как само собой разумеющееся.

– Но вы… Почему вы отказались от должности главного редактора «Губернской газеты»?

– А, по-вашему, я должен был согласиться?

Вопрос, заданный Романовым, заставил Демиурга задуматься. Он помолчал несколько секунд и высказал мнение, что человек с таким набором качеств, как у него: высокомерие, лицемерие, чванство и тому подобное, просто обязан был принять это предложение.

Романов переложил телефонную трубку из руки в руку и, стараясь говорить тихо, спокойно, как разговаривают сиделки с больными во время затянувшегося кризиса, сказал о том, что главная причина, из-за которой он отказался занять должность главного редактора, заключалась в условии работодателя – поддержать на губернаторских выборах Барыкина.

– У вас были свои предпочтения? – спросил Демиург.

– Нет, что вы! – ответил Романов. – По большому счету мне все равно, кто у нас станет следующим губернатором – ни за одного из нынешних кандидатов я голосовать не стану. Дело в том, что главный редактор «Губернской газеты» обязан озвучивать идеологию, проводимую руководством области. А после того, как руководство области решило поддержать на губернаторских выборах Барыкина, мне более-менее стало ясно, что это будет за идеология и в чем ее смысл. Я отказался и нисколько об этом не жалею.

Демиург после небольшого молчания сказал, что хотел бы поговорить на эту тему подольше, будь у него другое настроение.

– Что-то случилось? – участливо спросил Романов.

Спросил и ахнул. За разговорами об интересе, проявленным к нему Демиургом, он совершенно забыл не только о том, что разговаривает с самым кровожадным маньяком в истории города, но и о том, что этот маньяк буквально несколько часов назад, видимо, совершил еще одно преступление.

– Да, – ответил Демиург. – Случилось.

– Вы убили человека.

– Свидетеля.

– Значит, до этого кого-то еще?

– Кого-то еще – не считается, – произнес раздраженным голосом Демиург. – Кого-то еще я не убил, а отыграл! Разницу чувствуете? А эту девушку, свидетеля, я действительно убил. И мне сейчас плохо.

Романов не знал, что делать. Надо было, считал он, как-то разрядить ситуацию, сказать что-нибудь желательно умное. Но что? Попрекать его он боялся, утешать – стыдился, а читать мораль после того, как почти шестнадцать часов пролежал, связанный по рукам и ногам, на полу рядом с трупом, зарекся раз и навсегда.

– Ладно, чего теперь жалеть, – первым нарушил молчание Демиург. – Пойду, пожалуй, спать… Да, и вот что еще я хотел узнать. Мы в пионерском лагере пели одну песенку – «Остановка» называется. Правду говорят, что это вы ее написали?

Романов вспомнил, что у него было стихотворение с таким названием, и сказал: правда.

Демиург помолчал несколько секунд и, ни слова не говоря, отключил связь.

Выдохнув с облегчением, Романов осторожно положил трубку на рычаг. Медленно встал с кресла, прошел на негнущихся ногах вдоль комнаты и только тогда заметил, что весь он – от рубашки до носок – был мокрым от пота.

– Ну, это ничего, ничего, – утешил себя. – Это поправимо. Главное, что мне не пришлось выслушивать о том, что человек, ради сохранения жизни, готов принять мучения и страх! А всё остальное, так… Ерунда!

6 марта

Период, когда большинство попыток поэта Василия Романова завязать тесные отношения с понравившимися женщинами заканчивались неудачами, закончился сразу после того, как первая песня из его совместного с Михаилом Харякиным музыкального альбома «Убейте прохожего!» прозвучала на местном радио. Было ли это простым совпадением или же, как это часто случается в жизни, черную полосу в положенное время сменила белая, Романов не знал. И не хотел знать. Он принимал любовь женщин, как заслуженное вознаграждение за долгие ночи одиночеств, и о причинах перемены старался лишний раз не думать – знал: черная полоса когда-нибудь вернется и женщины, как это уже случалось в недавнем прошлом, забудут о нем до следующей белой полосы. Единственное, что по-настоящему огорчало его – это неразборчивость в выборе партнерш. Бывало, проснувшись утром, он буквально сгорал со стыда, увидев лицо той, с кем провел ночь. В такие моменты Романов мучился. Оттого, что чувствовал отвращение к себе и к гостье, оттого, что, не будучи неблагодарным, вынужден был отвечать ей лаской на ласку и оттого, что, отвечая лаской на ласку, мечтал только о том, чтобы гостья как можно скорее ушла… Когда же гостья, наконец, уходила, он шел в душ и подобно преступнику, уничтожающему улики, тщательно растирал себя мочалкой, клянясь в том, что в следующий раз будет особенно щепетилен в выборе женщин.