Вюнше и Гартвиг внимательно наблюдают за нами. Интересно, что они в самом деле думают об убийстве Мадера, обо мне, о Фрице и старике? Понимают ли они, как я сожалею о своих ошибках!

Фриц останавливается в нескольких шагах от стола, желая, очевидно, соблюсти дистанцию, но Вюнше разрешает ему подойти ближе.

–  Значит, вы вернулись домой с танцев, Вайнхольд, - начинает допрос Вюнше.
– Как вы обнаружили своего брата, или, скажем лучше, преступление, которое он совершил?

Фриц, откашлявшись, нерешительно косится на меня. Между нами метра два. Вюнше и прокурор сидят за столом. Мое присутствие, как вижу, Фрицу неприятно. Ему явно не хочется повторять свои показания при мне.

–  Можно я отвечу наедине?..

Вюнше, мотнув головой, указывает ему на свободный стул у стены. Фриц неохотно берет его и усаживается возле стола.

–  Итак, прошу, - говорит Вюнше.

–  Еще с улицы я заметил свет в окне, будто что-то горит, - начинает медленно Фриц.
– Сперва я подумал - пожар, потом решил, что залез вор - отец ведь хранит деньги в этой комнате. Поэтому я тихо пробрался в коридор, чтобы накрыть ворюгу. Глянул в замочную скважину, вижу - брат. Стоит у отцовского шкафчика и роется там. Взял шкатулку, открыл ее, вытащил пачку денег. Ну, думаю, решил обокрасть. Можете мне поверить, я чуть не рехнулся от стыда: неужто это мой брат, ведь я всегда за него вступался… хотя и спорил с другими, которые считали, что убил не он. Я-то полагал, что виноват он.
– Фриц умолк.

–  Дальше!
– сказал Вюнше, поглядел на него некоторое время и перевел глаза на меня.

–  Ну, а дальше и началось то самое. Вальтер вытащил из кармана конверт, такой большой, желто-коричневый. Положил его в шкатулку, а поверх - пачки с деньгами.

В больном плече у меня что-то задергалось. Я перевожу взгляд с Фрица на Вюнше, потом растерянно смотрю на Гартвига. По спине бегают мурашки, от страшной злости мой череп вот-вот взорвется. Вюнше, угадав, что сейчас может произойти, предостерегающе поднимает руку. Надзиратель становится между мною и Фрицем.

–  Продолжайте, продолжайте, - торопит Вюнше «свидетеля».

–  Я сразу побежал к отцу.
– Фриц заговорил быстрее и чуть запинаясь.
– Когда мы вошли в комнату, Вальтер хотел запереть шкатулку. Только теперь я заметил, что на диване лежит топор. Отец спросил у Вальтера, что все это значит. А Вальтер схватил топор и бросился на нас. Когда мы его одолели, он вырвался и прыгнул в закрытое окно.

Под конец голос Фрица выровнялся. Наверно, брат почувствовал себя увереннее от соседства надзирателя. Я хочу выразить свое возмущение, но старший лейтенант взглядом останавливает меня.

–  Прежде вы не видели этого письма и фотографии?
– спрашивает Гартвиг.

Фриц трясет головой.

–  Нет, ни разу, откуда…

–  Вот именно, откуда?
– хладнокровно повторяет Гартвиг.

–  Как вы думаете, зачем ваш брат положил, или, скажем лучше, подложил конверт в шкатулку?
– подхватывает Вюнше реплику прокурора.

Сыгранная пара, ничего не скажешь. Так не хочется, чтобы эти люди, которым я симпатизирую и верю, дали сбить себя с толку…

–  В каждом поступке есть свой смысл, - добавляет Гартвиг.
– Особенно если он связан с таким огромным риском.

–  Он хотел погубить отца, свалить на него всю вину, - выпаливает Фриц, не задумываясь.

–  Ага! А это вполне возможно.
– Вюнше прикидывается наивным, но в его голосе звучит неподдельное любопытство. Ответ Фрица, кажется, его удивил.
– Какую же вину он хотел свалить на отца?
– спрашивает он спокойно, однако взгляд его пронизывает «свидетеля».

Фриц резко выпрямляется. Нижняя челюсть его вдруг отвисла. Кажется, будто он прилагает неимоверные усилия, чтобы закрыть рот.

–  Какую вину вы имели в виду?
– повторяет Гартвиг приветливым тоном.

Каждая секунда молчания давит непосильным грузом Фриц беспомощно озирается и встречает мой враждебный взгляд.

–  Ну, я сказал так, вообще, - в замешательстве бормочет он.
– Зачем же ему тогда делать такие вещи?

–  Да, зачем?
– повторяет Вюнше, как бы размышляя.
– И все же какую вину вы имели в виду? Вину в каком конкретном преступлении?

–  Вину… дело могло касаться… касаться только убийства, - пролепетал Фриц.

–  Убийства?
– Вюнше, кажется, перестал соображать. Он с удивлением смотрит на Фрица и качает головой.
– Ну какое отношение имеет конверт к убийству, не понимаю.

Фриц, выпучив глаза, оглядывает комнату и глотает комок, подступивший к горлу.

–  Я так предполагал, - отвечает он упавшим голосом.

–  Ага.
– Вюнше записывает ответ брата и тут же дает ему подписать протокол допроса.

Продолжение очной ставки успеха не приносит. Каждый остается при своих показаниях. Вюнше и Гартвиг расспрашивают Фрица о каких-то бессмысленных деталях: где я стоял, когда он вошел в комнату; где лежал топор; что делал отец; как мне удалось снова завладеть конвертом, раз они оба напали на меня… Я перестал слушать и раздумывал о главном. Наконец Фрица выпроводили. Я не сомневался, что они упустили нить и распутать клубок им будет нелегко.