– И потом, не забывай, Никитос – нереально начитанный чел. – Анка наконец переводит дыхание, предварительно хлебнув мартини. – А что такое литература в практическом применении? Описания типичных и нетипичных житейских ситуаций с хорошо продуманными способами разрешения конфликтов. Чуешь? Он, как ходячая хрестоматия, выслушав о проблеме клиента, может с ходу выложить два-три варианта ее решения, которые когда-то были найдены талантливыми писателями и проверены на требовательных читателях. В его распоряжении – лучшие мозги человечества – от Эзопа до Умберто Эко. Отличный бизнес! На Никитоса работает вся мировая литература! А ты бы не хотел Шекспира себе в копирайтеры?

Семеро детей Франсуа Бузони сражались с жизнью каждый в меру своего разумения и способностей. Пятеро из них погибли, не дожив до собственного тридцатилетия. Огонь, вода, горные вершины, разрушенные катакомбы, укусы хищных животных – вот естественные причины их перехода из одного мира в другой. Казалось, сама природа, во всеоружии стихий, ополчилась на этот неприкаянный род. Из двоих оставшихся в живых младшая дочь Дхани перебралась в Новый Свет, где с увлечением и небезуспешно принялась вкладывать свои силы и чувства в созидание молодой нации. Средний сын Бикша пешком дошел в Непал, где остался жить, полностью приняв буддистский уклад. После захвата Непала китайцами праправнук Бикши Дей Лонг, спасаясь от геноцида, бежал в советскую Бурятию, где его радостно приняли тамошние буддисты. Дочь Дей Лонга Мара поступила учиться в МГТИ, закрутила на втором курсе роман с пятикурсником Данилой, вышла за него замуж и родила сына Никиту. Пять лет назад Мара вместе с Даниилом Петровичем погибли в автокатастрофе. У Никиты Бузова совсем не осталось родственников. Если не считать кошки по кличке Аглая – сиамской грации, с белой отметиной на хвосте и со смертельной зависимостью от собственного эгоцентризма.

Уж теперь-то я понимаю, почему друзья не обращаются к ней Аня, Анечка, Анюта, а исключительно – Анка, иногда для разнообразия – на французский манер, выделяя последний слог. Под такими очередями захлебнется любая психическая, психотропная, даже психоделическая атака любой белой гвардии. Анка снова бросает в меня оливкой, словно предупреждая, что сейчас добьет чем-то важным:

– Да-да, самое важное… Важнее всего умение взглянуть на ситуацию под неожиданным углом. Способность вывернуть смысл наизнанку. Вот ты сейчас сидишь здесь и раскачиваешься, как маятник…

– Почему как маятник? Я спокойно сижу.

– Потому что маешься, поэтому ты – маятник. Сидишь здесь и страдаешь оттого, что Белка в тюрьме, что у нее проблемы, что Славка погиб, что тебе не удается докопаться до настоящей причины его гибели. Не получается защитить свою возлюбленную! Для тебя вся эта ситуация – один неожиданно свалившийся на тебя трабл! И ты конкретно маешься!

– А как еще?

– А по-разному. Найди в себе способность взглянуть на вещи иначе. Ты жил скучной, сытой упорядоченной жизнью, а сейчас ты – в центре циклона! Ты можешь что-то сделать для любимого человека, а не просто «выражать свои чувства в сентиментальных записках». В эти самые «трудные» дни ты реализуешь свою любовь, даешь ей выход. От тебя зависит судьба любимой! Когда еще в твоей жизни случались такие приключения? Ты сейчас совсем как герой романа! Литературный герой! Пройдет время, и, если останешься в живых, будешь вспоминать это время как самое счастливое и яркое…

– А останусь? Как думаешь?

– Неважно. Тебе сейчас важно совершить подвиг, геройский поступок и тогда – добро пожаловать в вечную жизнь! Как у литературных героев. Поверь мне, когда совершаешь подвиг и становишься героем, об этой жизни как-то само собой перестаешь тревожиться… Действуй, милый папарацци! Экшн! Ух!

– Да что ты знаешь?! Меня час назад чуть было не… – я осекаюсь под ее лукавым взглядом, пресекающим любой пафос, опускающим его до уровня похвальбы рыболова-алкоголика размерами очередного трофея.

– Что случилось? Тебя обидели? – и снова – этот снисходительный взгляд.

– Проехали.

– Как хочешь. Если тебя интересуют подробности Белкиного Эскейпа, советую переговорить с ее роуди.

– Тур-менеджером?

– Да, его зовут Фура, то есть – Коля Астафуров, вполне вменяемый и работящий персонаж. Записывай телефон. А сейчас я тебе расскажу то, что знаю про их замут с Никитосом…

А вот тут… ну, престань, не смейся… нос как нос, лучше на свой посмотри… Это Анка меня щелкнула в аэропорту Орландо, когда я в первый раз… Она еще сказала, что я изменилась и не похожа сама на себя. Я действительно какая-то квелая на этом снимке… И вовсе не смахиваю на подпольщицу, хотя уже все для себя решила, мысленно собрала вещички и приготовилась уйти в глухое зазеркалье… Совсем не похожа на Мату Хари, на Дженифер Гарнер as Alias, даже – на Зою Космодемьянскую… Отгадай, на кого похожа? Не знаешь? На предательницу.

Я улетала из Москвы счастливой певицей, которая вот-вот разбежится и взлетит с трамплина, а вернулась, всего через неделю, конченой заговорщицей… нет-нет… еще более счастливой сумасшедшей. Крылатой, сумасбродной, готовой к революции. И еще – предательницей. Я сошла с самолета с твердым намерением предать мечту тысяч девчонок, каждая из которых, не задумавшись, отдала бы за нее все, что угодно. И красоту, и молодость, и… даже любовь! Только бы оказаться на моем месте. Только бы оседлать этот шанс, который почему-то выпал мне и не выпал им. А выпадает вообще одной на тысячу! И получается – я неблагодарная сука! Собираюсь разорвать золотой лотерейный билетик, растоптать мечту и наложить огромную кучу на собственное призвание. Предательница и преступница. Я… я не кокетничаю, не играю… просто все именно так и сложилось. Если бы ты знал, как я мучалась, принимая РЕШЕНИЕ. Ты когда-нибудь выбирал свою жизнь? Знаешь, как это, сказать: «ставлю на красное» и потерять все, что у тебя было, к чему ты привыкла… а получить неизвестность, но ты от этой неизвестности без ума! Телки – дуры, скажи?

Тогда я впервые в жизни не боялась лететь на самолете. Если бы что-то случилось… Нет, глупости все! Конечно, боялась! Если бы что-то случилось, я потеряла бы самое дорогое! Мою любовь… Два часа, подвешенная на высоте в десять тысяч метров, между Орландо и Домодедово, я выбирала между призванием и любовью. Не сердишься? Я хочу быть с тобой откровенной-откровенной. С кем же еще? Те два часа, в самолете… признаюсь тебе честно, я колебалась, взвешивала, а выбор мне помогло сделать твое лицо… Оно постоянно было перед глазами. У стюардесс, у пассажиров, у моих друзей, у всех было твое лицо.