Узнали все пытки,—о, да!

Но я как цветок расцветаю меж трав,

И я навсегда—молода».

— Колдунья, Колдунья, твой взор так глубок,

Я вижу столетья в зрачках.

Но ты мне желанна. Твой зыбкий намек

В душе пробуждает не страх.

Дай счастье с тобой хоть на малый мне срок,

А там—пусть терзаюсь в веках.—

«Вот это откроет блаженство для нас,

Такие слова я люблю.

И если ты будешь бессмертным в наш час,

Я счастие наше продлю.

Но, если увижу, что взор твой погас,

Я тотчас тебя утоплю».

Я слился с Колдуньей, всегда молодой,

С ней счастлив был счастьем богов.

Часы ли, века ли прошли чередой?

Не знаю, я в бездне был снов.

Но как рассказать мне о сладости той?

Не в силах. Нет власти. Нет слов.

— Колдунья, Колдунья, ты ярко-светла,

Но видишь, я светел, как ты.

Мне ведомы таинства Блага и Зла,

Не знаю лишь тайн Красоты.

Скажи мне, как ткани свои ты сплела,

И как ты зажгла в них цветы?—

Колдунья взглянула так страшно-светло.

«Гляди в этот полный стакан».

И что-то, как будто, пред нами прошло,

Прозрачный и быстрый туман.

Вино золотое картины зажгло,

Правдивый возник в нем обман.

Как в зеркале мертвом, в стакане вина

Возник упоительный зал.

Колдунья была в нем так четко видна,

На ткани весь мир оживал.

Сидела она за станком у окна,

Узор за узором вставал.

Не знаю, что было мне страшного в том,

Но только я вдруг побледнел.

И страшно хотелось войти мне в тот дом,

Где зал этот пышный блестел.

И быть как Колдунья, за странным станком,

И тот же изведать удел.

Узор за узором живой Красоты

Менялся все снова и вновь.

Слагались, горели, качались цветы,

Был страх в них, была в них любовь.

И между мгновеньями в ткань с высоты

Пурпурная падала кровь.

И вдруг я увидел в том светлом вине,

Что в зале ковры по стенам.

Они изменялись, почудилось мне,

Подобно причудливым снам.

И жизнь всем владела на левой стене,

Мир справа был дан мертвецам.

Но что это, что там за сон бытия?

Войною захваченный стан.

Я думал, и мысль задрожала моя,

Рой смертных был Гибели дан.

Там были и звери, и люди, и я!—

И я опрокинул стакан.

Что сделал потом я? Что думал тогда?

Что было, что стало со мной?

Об этом не знать никому никогда

Во всей этой жизни земной.

Колдунья, как прежде, всегда — молода,

И разум мой — вечно с весной.

Колдунья, Колдунья, раскрыл твой обман

Мне страшную тайну твою.

И красные ткани средь призрачных стран

Сплетая, узоры я вью.

И весело полный шипящий стакан

За жизнь, за Колдунью я пью!

Мне хочется снова дрожаний качели,

В той липовой роще, в деревне родной,

Где утром фиалки во мгле голубели,

Где мысли робели так странно весной.

Мне хочется снова быть кротким и нежным,

Быть снова ребенком, хотя 6bi в другом,

Но только б упиться бездонным, безбрежным,

В раю белоснежном, в раю голубом.

И, если любил я безумные ласки,

Я к ним остываю, совсем, навсегда,

Мне нравится вечер, и детские глазки,

И тихие сказки, и снова звезда.

Ранним утром я видал,

Как белеют маргаритки.

Я видал, меж тяжких скал,

Золотые слитки.

В раннем детстве я любил

Тихий зал и шум на воле,

Полночь в безднах из светил,

И росинки в поле.

В раннем детстве я проник

В тишь планет и в здешний ропот,

Я люблю — безумный крик,

И нежнейший шепот.