Однако положительные эмоции не менее многообразны, мы же лишаем их драматичности и потому утрачиваем их неповторимую сущность. Счастье неуловимо в статике. В состоянии постоянного самодовольства оно не истинно и является привилегией нетребовательных к себе натур.

Счастье есть момент. Оно есть выход из затруднительного положения.

Но и в момент торжества это чувство всегда подстерегает опасность.

Рядом с его покоем бродит тревога. Оно предполагет борьбу, оно результат борьбы. А может быть даже сама по себе борьба и есть счастье. Октябрьская революция и Отечественная война подтвердили это глобально. Какие тяготы и лишения перенесли люди, какие страдания пережили, но ведь буквально тысячи и тысячи в самой гибели своей находили счастье, этот трагический момент стал для каждого в отдельности высшим проявлением человеческой сущности. А сколько героического и какое сознание предстоит проявить еще человеку!

Половина мира пока существует на началах зла и насилия. Капитализм извратил суть человеческих отношений. Безработица – дети становятся обузой, лишними ртами, семья – адом, – труд – насилием, машины – врагами, знания – злом. Парадокс состоит в том, что наказание приходит и к богатым, их бездуховность – тема многих картин прогрессивных кинематографистов Запада.

…Современное кино изменилось. Оно приблизилось к социальной реальности мира. Можно, например, оперируя исключительно документами, создать трактат о современном мире, и это будет одновременно и художественным произведением. Между образом и документом стал короче путь. Мой метод зиждится на двух принципах: монтаже и специально обученном актере. Но в данном случае мне нужен не актер, а документ. Я хочу смонтировать не куски игры, а куски жизни. Я рискую, потому что это для меня ново.

Издалека я понимаю, что это было неизбежно. Новое часто поначалу кажется неправильным, пока не становится очевидной его необходимостью. Материалом фильма должна стать документальная летопись событий и жизни отдельных людей ХХ века".

Семен Фрейлих. "Беседы о советском кино". Книга для учащихся старших классов.

Ты всю ночь не спишь,

А в окна твои ломится

Ветер северный,

Умеренный, до сильного…

В шестидесятых Шефу нравились песни Станислава Пожлакова.

Нравился брату композитор и внешне. "Какой парень!".- говорил он, глядючи в телевизор.

Сейчас он не вспоминает Пожлакова

Из небытия на "Голубом огоньке" объявился Иван Папанин. Полярнику исполнилось то ли восемьдесят, то ли девяносто, и он обратился к телезрителям: "Браточки и сестреночки!".

Шеф расплылся в чистой улыбке.

– Бек, Папанин хороший человек.

По телевизору показывают "Берега" про абрека Дату Туташхиа.

Шеф считает, что Чабуа Амираджиби высосал своего героя из пальца.

– Какой из Туташхиа разбойник, если он никого не убил?

Не совсем понятно. Если разбойник, то обязательно должен кого-то убить? Шеф утверждает: да, именно так. Бандюгана без мокрухи не бывает.

…Два часа ночи. Шеф и я сыграли в шахматы двадцать партий подряд. Шеф победил со счетом 18:2.

– Все. – Я стал собирать фигуры.

– Может еще сыграем?

– С меня хватит.

– Контровую?

– Хочешь удовольствие растянуть? Лучше завтра. Спать давно пора.

– Давай что-нибудь слопаем, – предложил Шеф.

Вечером к маме приходила тетя Шафира с подругой. После гостей в доме всегда есть чем поживиться. Матушка спит. Из холодильника извлекли половинку вареной курицы, казы, морковный салат.

– Сколько тебя учить? Задумал комбинацию, – обязательно подопри фигуру. – Шеф ест и не забывает указывать на ошибки. – Ты невнимателен. Сел играть, ни о чем постороннем не думай.

– В Алма-Ату приехал гроссмейстер Васюков… Завтра он дает сеанс одновременной игры в нашем институте.

– Васюков? Сыграй с ним один на один. Ему не мешало бы у тебя поучиться.

– Ты балдеешь надо мной, а в институте я однажды играл на пузырь с ка мэ эсом и уделал его.

– Что ты мне горбатого лепишь! – Мои успехи в шахматах на стороне вынуждают Шефа сильно морщить лоб. Он что-то вспомнил и сказал.
–

Совсем забыл… Сегодня днем видел Жуму Байсенова. Помнишь его?

– Помню.

– Ментом работает в Калининском РОВД.

– Ментом?

– Ментом.

– Ты про Сайтхужинова слышал?

– Который? Тот, что начальник уголовного розыска в Советском…?

– Ага.

– Слышать слышал, но не встречался. Знаю там только Аблезова.

– Сайтхужинов племянник тети Софьи, матери Сейрана.

– Ну и что? Посуду кто мыть будет?

– Я конечно.

Валялся я в кровати минут десять, начал уже засыпать, как услышал дробный стук о стенку. Стук шел из детской. Что там? Шеф знает, что я должен спать и не мог меня звать к себе. Я вышел в коридорный пятачок. В детской горел свет и я заглянул поверх занавески в дверное окно комнаты.

Вот оно что. Я быстро, пока Шеф не засек меня, юркнул к себе.