Может просигнализировать в ЦК о наличии у Ахмерова тайного порока, который он тщательно скрывает от товарищей по партии?

Например, сообщить, что у секретаря партбюро КазНИИ энергетики имеется замужняя любовница? Но надо будет назвать конкретную фамилию, должность и адрес женщины. Потом ведь факт подобного рода легко проверяется.

Нужны серьезные прегрешения перед КПСС, их у Ахмерова я не вижу.

Маленькая ложь рождает большую. Мне бы только начать сочинять, а там… На то и бумага, чтобы время от времени проверять ее пробивную силу.

Кроме того, что анонимка вещь для самого анонимщика опасная, она еще, как считают тонко мыслящие личности, – неприличная. Это как посмотреть. Накатать в ЦК телегу на Ахмерова для меня почти как для

Алдоярова жена, семья и дети – святое дело. И тем не менее… Даже если меня и не вычислят, все равно необходимо заблаговременно страхануться.

За советом я поехал к Ушке. Дома у нее и Фая.

– Достал меня Ахмеров. Спать не могу… Собрался писать на него анонимку. Вы меня не сильно осудите?

– Бекушка, ты что! Кто тебя осудит? – сказала Таня Ушанова.

– Есть проблема. Если начнут искать анонимщика, по шрифту машинки меня найдут.

Не отходя от кассы, Фая нашла выход:

– Моя "Эрика" раз десять ремонтировалась. По ее шрифту тебя точно никто не найдет. Приходи ко мне домой и печатай кляузу.

Созданию анонимки помешала скудость фактов против Ахмерова.

Вообще-то при усердии серьезный компромат на любого можно найти.

Задачка для юного следопыта. Успех зависит от умелого сопряжения фактов. В точности не припомню: то ли страх разоблачения, то ли обыденная лень остановили меня, но анонимку на Ахмерова я так и не составил.

Фая поступила в заочную аспирантуру и преподает. Она на себе испытала мою привычку занимать и не отдавать деньги. Фая почему-то считает, что я живу в нужде: о долге могила и своих дипломников на рецензию присылает ко мне. За одну рецензию платят что-то около восьми рублей.

Мама видела Фаю один раз, но этого оказалось достаточным, чтобы сказать: "Фая очень нежный".

Эврика!

Парторг, пообещав сделать Шастри завлабом, переоценил свои возможности. Чокин никому не позволит за него решать кадровые вопросы.

Жаркен Каспаков так и не вышел из штопора и за два-три месяца превратился в отпетого алкоголика. Чокин грозит лишением завлабства и на его место намерен поставить Сашу Шкрета. Ни о каком для себя завлабстве Саша слышать не хочет. Такой он человек. Не потому что без амбиций и не привык брать много на себя. Мужик он щепетильный и помнит, что дисер защитил под руководством Жаркена.

Почему директор оставил вне рассмотрения Кула Аленова существовало две догадки. По первой домогательства Кула на завлабство выглядели чересчур явными, по-второй, Каспаков в свое время предусмотрительно наплел с три короба Чокину про Аленова.

Кул не скрывал недовольства директором, в то время как Шастри делал вид, что не очень-то и хотел возвыситься, и не занимался при подстрекательстве Ахмерова стяжанием завлабства, а только прилагал усилия к устранению из претендентов Аленова.

Потому Лал Бахадур сейчас говорит, что вроде как не хочет становиться завлабом. Личных дел по горло, чтобы еще утруждать себя ответом за всю общую энергетику Казахстана.

Мог ли Каспаков, человек на уровне, три года назад представить, что Шастри, не боясь быть услышанным, когда-нибудь осмелится открыто размышлять, почему он отказался приступить к исполнению обязанностей заведующего лаборатрии? Не мог. Отношения между людьми развиваются по давным-давно кем-то сляпанному трафарету, истинный интерес для окружающих мы представляем совершенно не тем, о чем нам по недомыслию самомнения чаще всего и мнится. Никому дела нет до твоих знаний и опыта, от тебя требуется лишь одно.

Чтобы ты слез со стула.

Руфа разъяснил минувшие нападки Шастри на Жаркена пословицей: "

Загибающегося от страха льва норовит пнуть и заяц".

В прошлом году у Шастри случилась неприятность. Сын от первой жены призвался в армию, где кого-то ограбил и получил условный срок.

Три месяца спустя изнасиловал и убил девушку. Первым приговором ему дали расстрел, кассационная инстанция заменила исключительную меру пятнадцатью годами строгого режима.

Шастри бегал по судам – ему было не до работы. Отчет по

Павлодарскому алюминиевому заводу делал я. Работа несложная, от нас требовалось составить тепловой баланс печи кальцинации и дать рекомендации по использованию отходов тепла. Под рукой у меня книга с примером использования низкотемпературных ВЭР в газотрубном котле-утилизаторе. С небольшими поправками, без ссылки на первоисточник, я вставил книжный пример в отчет.

Отчет не прошел обсуждение у заказчика. Пока Шастри собирался съездить в Павлодар за актом приемки-сдачи отчета, начальник цеха кальцинации Голубев написал в адрес института письмо с угрозами составить регрестный лист. О письме известно Чокину, Шастри пообещал уладить скандал.