Заманбек Нуркадилов. "Не только о себе".

Полоса расширялась. Затоваренная бочкотара

С прошлого года Ситка взял за привычку уходить из дома. 1 апреля

1981-го выписался из больницы в отпуск и, не дойдя до дома, пропал на три недели. Позвонил рано утром с автовокзала. Доктор и я приехали на место и два часа обманом удерживали его до приезда санитаров.

Вторично Ситка Чарли пропал в нынешнем апреле. Прошло больше месяца, о нем ни слуха, ни духа. В милиции сказали, что запрос направили по всей стране. Маме позвонила заведующая кассой вокзала

"Алма-Ата два" Рая Байтемирова. Она поспрашивала железнодорожников.

Один из проводников рассказал, что четыре недели назад провез до станции Моинты человека, по описанию похожего на Ситку. Проводник накормил безбилетного пассажира, послушал про Польшу и про мерзость запустения. Человека, похожего на Ситку, после Моинтов проводник больше не видел.

Доктор недолго пробыл сторожем на дачах МВД. С Надькой расстаться он не в силах. Ненавидеть ее я ненавидел, и в то же время понимал, что дело не в Надьке. Не будь Нади, появилась бы в жизни Доктора другое наказание в лице какой-нибудь иной забулдыжки.. Доктор может и соображал, что и на фиг не нужен Наде, но она-то ему была нужна.

Что их связывало помимо общности интересов? По-моему, Доктора влекли к ней не только ее безобразно огромные груди. Нетребовательность к себе опускает планку запросов, потом ведь привычка – большая сила.

Насколько большая, настолько и непонятная. И вообще, что за разговоры о требовательности к себе после семи лет строгого режима?

После двух попаданий в вытрезвитель Доктора поставили на административный надзор. Третья ночевка в вытрезвителе для него обернулась цельно скроенным материалом о нарушении надзора. В октябре прошлого года его посадили на год. Трубил Доктор в

Семипалатинске.

В местах лишения свободы следят, чтобы пути зэков, имеющих неоплаченные друг к другу счета, не пересекались. Во избежание лишней головной боли личные дела каторжан должны внимательно изучаться. Тем не менее, просмотры случаются. Вот я и думал: как бы по халатности кума где-нибудь на пересылке, или еще в другом месте, не столкнулись Бисембаев с Доктором. Убить Доктора зверек вряд ли убьет, но Доктор вновь облажается, что ни ему, ни всем нам не нужно.

Темна вода в облацех

В пивняке у "Целинного" видел Меченого. Омаров заметил меня, допил пиво и поспешил исчезнуть. Меченый примерно знает, на что я способен. Почему тогда он боится меня?

Осенью 1980-го крякнул Соскин. Нашли его мертвым в подъезде чужого дома. Ничего неожиданного в смерти Соскина окружающие не находили. Пил он, будь здоров. Правда, если оглядеться кругом, пьющих круглосуточно, кроме Соскина, навалом. Не все они умирают от пьянства.

Ибрагим Сайтхужинов получил майора и переведен в Джамбулское областное управление. Не работает в Советском РОВД и Нуржан Аблезов.

Где он теперь, не знаю. В запальчивости мама, если и фантазировала, то не шибко. Следователя Советской райпрокуратуры Рыбину подловили на взятке и посадили на семь лет. Ее бывший начальник Мухамеджанов пошел на повышение, стал первым заместителем прокурора города.

В 1984-м и его посадили, по громкому в те времена, делу "Антиподы".

В марте 81-го мама позвонила заместителю заведующего отделом пропаганды ЦК Мукану Мамажанову и попросила помочь с переизданием переводов Куприна, сборника персидских сказок "Плутовка из Багдада" и романа Степанова "Семья Звонаревых". Мукан Калибекович до перехода в ЦК работал в Гокомиздате, сам немало перевел художественных книг и нашего отца знал неплохо.

Мамажанов сказал маме, чтобы от имени папы мы составили заявление на имя секретаря ЦК по пропаганде Камалиденова и опустили его в ящик для писем на входе в Центральный Комитет партии со стороны улицы Мира.

– Заявление попадет к нам в отдел, а там, чем могу, тем и помогу,

– пообещал замзавотделом.

В новом здании ЦК три парадных подъезда. Один с улицы Сатпаева, центральный, остальные два с улиц Фурманова и Мира.

Ящик для писем трудящихся стоит в междверном пространстве парадного входа в ЦК. Я потянул на себя дверь, навстречу мне вышел мент. Я показал конверт с заявлением, охранник кивнул. Я уже опускал конверт в ящик, как мент встрепенулся, подбежал и попросил дать ему письмо. Он пощупал конверт и снова кивнул: можно опускать.

Мамажанов помог с переизданием перевода "Молоха" Куприна и еще одной вещи. Остальные переводы пробить было трудно и ему. Но дело не в этом. А дело в том, что в тот день я кое-что узнал о технике движения писем трудящихся наверх.

Я шел от ЦК к трамвайной остановке по Байсеитова. На Курмашке

(улице Курмангазы) сворачивал к остановке через косые дворы. У первой каменной двухэтажки стояли Уран, и еще другие (сейчас не помню кто именно) мужики. Один из них, в черном пальто, стоял спиной ко мне. Центровские освежались шмурдяком. Я молча поздовался с