Шрифт:
– Что с отцом? – спросил Ян Исаакович.
– Инсульт.
– Вам нетрудно поговорить с Ваксбергом?
– С Аркадием? Да ну, конечно. А что в письме?
– Может сами почитаете его?
– Завтра с утра я съезжу на Цветной бульвар.
На конференцию приехал Володя Семенов. Защитил докторскую, написал интересную монографию, живет в Иркутске, работает в СибНИИЭ.
В номере тихо. Шастри полчаса как в ванной. Что-то он долго выдавливает из себя раба.
– Фюрер! Ты че там уснул?
Послышалось кряхтение.
– Изучаю.
– Изучаешь?
Я зашел в ванную.
Шастри сидел на корточках возле устройства, напоминавшего унитаз и крутил краники. Из под низу брызгало. Сидел он не с красным мордом, но мокрый с головы до ног. Стены и потолок тоже забрызганы.
Рядом с устройством нормальный унитаз.
– Что это?
– Биде.
– Ты смотри! – я много слышал об устройстве, но никогда не видел.
– Ты что пьешь из него?
– Хе-хе! Испытывал.
– Не вздумай верзать в него.
– Хе-хе-хе!
– Ты смеешься, а вот мой школьный товарищ расказывал, как возил делегацию из Кокчетава в Париж, – я рассказывал, и Шастри, развернув носовой платок, аккуратно прикладывал его к лицу и улыбался как ребенок. – Поселили их в гостинице на пляц де Пигаль, и один из них, такой же как и ты, животновод, зашел в ванную, глаза у него разбежались и он, на радостях, навалил, с переполнением оперативной памяти, в биде… Не смейся! Когда руководитель делегации объяснил ему, для чего это биде, он, как и ты, начал выворачивать до упора краны. И…
– Что и?
– Что и! На пляц де Пигаль получился этюд в багровых тонах.
– Хе-хе!
– Че смеешься? От тебя все можно ожидать. Смотри у меня! А то…
– А то что?
– Что, что? Если ты тоже наверзаешь в биде, то придет убирать номер горничная и бедняжку от твоей эротичности в шесть секунд перекоммутирует.
– Хе-хе. Скажешь тоже.
Шастри прикрутил краны и вздохнул.
Ах, Арбат, ты моя религия…
Зимой в Москве я впервые. Снег везде. На улицах, в магазинах.
Накануне в газетах напечатан проект директив предстоящего съезда партии. О них первым делом и вспомнил, выступивший на пленарном заседании, академик Мелентьев: "Экономия топлива и энергии в сфере потребления – наиболее эффективный путь наведения порядка в энергохозяйстве страны". Провинция тем и разнится со столицей, что о проекте директив говорят повсюду, а здесь, в Москве, только по существенному поводу и в специально отведенных местах.
С одиннадцатого этажа гостиницы "Россия" видна Старая площадь, здание ЦК КПСС. По моим наблюдениям окна в ЦК горят до девяти вечера.
В день отлета в Алма-Ату я поехал домой к Островскому.
Жена Яна Исааковича болеет. Разговаривали с хозяином у него в комнате.
– Вот двуспальная кровать. На ней твой отец спал после
Переделкина, – сказал Островский. – Чай пить будешь?
– Спасибо, нет. Вы виделись с Ваксбергом?
– Я отдал ему письмо, Аркадий спросил: "Убийство?", я сказал:
"Да", он обещал прочитать и в ближайшие дни дать ответ.
Ответ от Ваксберга мы ждали до конца февраля, годовщины смерти
Шефа. Годовщина прошла и матушка сказала: "Все. Хватит. Сил больше нет".
Конец первой части
Часть вторая
Глава 1
Дым сигарет с ментолом…
Апрель 1982-го. Может ли мужчина дружить с женщиной? Может, если женщина способна стать хорошим другом. С Кэт и Терезой Орловски я поддерживаю максимально дружеские отношения. Одно плохо: после работы они не остаются бухать. Бегут сломя голову за детьми в детсад. В остальном – у нас все нормально, как у настоящих друзей.
Закрытых, для обсуждения, тем меж нами нет.
Зашла речь и о событиях в Волгограде.
– Умка рассказала, что ты беклемишилась с двоюродным братом.
– Сука! Ты с ней трахался?
– Нет.
– Рассказывай! Конечно трахался.
– Да не было у меня с ней ничего.
Известно мне не только о Волгограде. Паша из лаборатории гидравлики поведал:
– Вашу Карлушу в семьдесят восьмом жарил Алгинбаев. Он рассказывал, как позвал ее к себе домой на обед. Пошел на кухню ставить чайник, вернулся, а она уже голая лежит…