Статья грозила застрять. К давлению на "Казахстанскую правду" мама подключила Галину Васильевну и Карашаш.

Черноголовина попросила помочь приятелей журналистов, Карашаш настрополила ответсекретаря своего журнала во что бы то ни стало добыть результат.

Я отдавал себе отчет, как может разбушеваться Чокин, буде статья напечатана в "Казправде". Не знаю, как в других институтах Алма-Аты, но программные материалы из недр КазНИИ энергетики в главной газете республики выходили исключительно за авторством Шафика Чокиновича с довеском- за подписью ведущего спеца по теме. О том, чтобы какой-то мэнэсишка, да еще и сам на сам, отдал материал в газету по главной проблеме дня – энергосбережению – директор не подозревал.

"Лишь бы материал вышел, – думал я, – директор побазарит, побазарит, да успокоится. Ничего, переживем".

Статья не вышла ни в ноябре, ни в декабре…

"Что ты знаешь монах, кроме собственной кельи?".

Мигель де Сервантес. "Дон Кихот Ламанчский". Роман.

Вечером позвонила Галина Васильевна:

– В последнем номере "Нового мира" напечатана проза Вознесенского

"О". Прочитайте.

– Как вы сказали?

– Я сказала "О". Просто "О". Думаю, в работе Вознесенский вам пригодится.

"Новый мир" выписывают Есентугеловы. Вечером следующего дня

Квазик привез журнал.

Прозу Вознесенский пишет блестяще. Поэт рассказывает о встречах с

Муром, Пикассо, Пастернаком и другими.

Идем дальше.

"За спиной я ощутил дыхание Вечности…" – пишет поэт. Вечность, свидетельствует толковый словарь Ушакова, – время, не имеющее ни начала ни конца. Еще в словаре говорится о том, что кануть в

Вечность, значит, умереть, навсегда перестать существовать.

Вознесенский кануть в Вечность не хочет, но что означает "ощутить за спиной дыхание Вечности"?

В прямом, буквальном смысле?

Поэт пишет о несостоявшейся попытке самоубийства. Я не помню из-за чего он решил стреляться. Кажется, из-за поэзии. Решил, но остановил себя, подумав, "о том, кто придет после меня".

Здесь он играет. Играет неубедительно. Мысль о самоубийстве – по факту суицид. Не верится, что ухоженный, рафинированный, вполне себе сытый литератор может всерьез задуматься о казни над собой.

По-моему, настоящему самоубийце ни до кого дела нет. Какая разница, кто придет после тебя? Вы как хотите, но не вяжется театральная эстетизация с выстрелом себе в рот.

Читая "О", убеждаешься, проникнуть в круг друзей автора можно, только заделавшись Муром, Пастернаком, Высоцким, на худой конец,

Пикассо. Всем остальным вход туда заказан.

С жалобой на Надю Копытову на прием к Чокину прорвалась жена

Сподыряка.

– Ваша сотрудница уводит мужа из семьи! – огорошила директора супруга Николая Тимофеевича.

Чокин слушал-слушал, потом встанет и как заорет:

– Господи, боже мой! Уходите! Ничего из дома не носите на работу!

Супружница завлаба не вняла предостережению директора и продолжала зашугивать Надю Копытову.

Надя плакала и говорила:

– Эта… караулит меня у дома… Боюсь в подьезд заходить.

В милиции заявление на жену Николая Тимофеевича не примут. Еще и отчитают Наденьку. Ей волноваться нельзя.

Думать нечего, помочь мог только товарищ детства Бохча.

Бохча, он же Бахытжан Абишев, бывший сосед моего одноклассника

Лампаса и Алима Кукешева. Он работает инспектором отдела кадров УВД города и никому из кентов в помощи не отказывает. Пару раз я уже к нему обращался – Бохча выручил без вопросов.

Я ему позвонил и Бохча велел участковому напугать жену Сподыряка.

Надя Копытова без ума от радости. Всучила бутылку коньяка.

Я ей тискаю: "Ты что, Надя, брать со своих за падло!".

Она: "Ладно, тогда передай бутылку человеку, который помог мне".

Я умолчал, что вот уж Бохча, тот со своих действительно никогда не возьмет, но пузырь, для вида отказываясь, у Нади я забрал.

Надя раззвонила женщинам о моем бескорыстии. Раззвонила так, что

Марадона решила, что у меня большие связи в ментуре и в свою очередь звонила комсомольцам, будто в моих силах поломать дело любой серьезности. Это при том, что муж Марадоны сам работал в том же отделе кадров городского УВД вместе с Бохчой.

Звон долетел и до ушей Юры Никонова, бывшего комсомольского секретаря, математика институтского ВЦ.

…Объявился Лампас. Он несколько лет работает на Мангышлаке.

Приехал в отпуск с кишкой денег в кармане.

Мы пили и слонялись по городу.

– Как Джон? – спросил одноклассник.

– Ну…

– Ясно.

К концу прогулки очутились у ЦГ. В гастрономе выбросили польское пиво. Польским пивом Лампаса не удивишь. В Шевченко кроме сгущенки и сырокопченой колбасы свободно продается чешское пиво пяти сортов.