– Здорово, чуваки! Как настрой?

– Всё пучком, Андрюха. Падай возле нас.

– А где Полтинник?

– Полтинник побежал с Кешей на пятьдесят.

– А вы что же?

– А у нас свой приход, – вяло улыбнулся Валик, – водка – свинский кайф.

– Как вообще можно пить эту гадость? – поддержал его Апрель, – это же уксус в животе.

Я стал слушать их длинные рассуждения о вреде спиртного и о пользе "правильного кайфа". Расширяет, мол, сознание, не садит печень, и т.п. Все эти аргументы были для меня в новинку, и я слушал с интересом. Тему оборвал на полуслове подбежавший Кеша. Он бросил опытный взгляд на Апреля и возмутился:

– Витяня, мы же договаривались! До лабы – не торчать! Ну что за похуизм?

– Тут, откуда ни возьмись, появился в рот ебись, – прокомментировал Апрель Кешино появление.

– Ты же обещал! – продолжал разоряться Кеша.

– Чувак, не ломай торч! Всё будет в лучшем виде. Я после раскумарки ещё круче лабаю, – оправдывался Апрель.

– Хрен с тобой, – смирился Кеша, – тебя всё равно не переделаешь.

– Кеша, где Полтинник? – спросил я.

– Он по дороге Краба встретил. Они зашли ещё на пятьдесят.

Увидев моё встревоженное лицо, он меня успокоил:

– Да ты не боись. Полтиннику по трезвяне лабать взападло, но до усирачки он не напьётся. Видишь, я не ссу, а он ведь и с нами лабает, и с "Пятихатками".

– Да я не боюсь… Чего мне? Просто не по себе малость.

– А ты и себе соточку тресни – легче будет.

– Или драпцу хапни. Мы угостим, – радушно предложил Валик.

От "драпца" я отказался, а насчёт "соточки" – принял к сведению.

Через час подошла Татка, и я ей сказал:

– Идём, я выпью малость. Мне муторно как-то. Смотри, весь народ вгашенный, один я – как кретин трезвый.

– Смотри, не переусердствуй, – предостерегла меня Татка.

– Не бойся, я чуть-чуть.

Сказано-сделано. Мы зашли в близлежащее кафе, и там я взял Наташе кофе с пирожным, а себе стакан водки.

– Ну, как? – спросила Наташа, прихлёбывая кофе и наблюдая за тем, как я всосал в себя спиртное.

Я прислушался к тому, как внутри разливается приятное тепло и констатировал:

– Нормалёк.

Я подождал, пока она допила свой кофе, и мы направились обратно.

Я заметно повеселел и больше не чувстовал себя "лишним на этом празднике жизни". За кулисами всё кипело. Концерт уже начался, и нетерпеливая молодёжь смотрела выступления "конкурентов", обмениваясь впечатлениями. Динозавры постарше усиленно киряли, а из сортира шёл отчётливый запах "мариванны". Двое полицейских-муниципалов с ужасом следили за шатающимися фигурами конкурсантов, но никаких репрессий не предпринимали. Видимо, им были даны на этот счёт твёрдые инструкции.

Я подошёл и выглянул из-за кулис. Как раз объявили

"Электрического Адольфа", и мне было интересно посмотреть их выступление. Тем более, что после них шли мы.

Возле микрофона уже стоял Кеша и чего-то вещал залу. Зал покатывался со смеху. Бесплотной тенью на сцену вышел Апрель с гитарой за спиной, держа охапку примочек. Он разложил их в нужном порядке, скоммутировал и включился в комбик, после чего выпрямился и показал себя зрителям во всей красе. Действительно, Апрель был неотразим. Ковбойские сапоги-казаки, вытертые до дыр кожанные штаны, спутанный хаер, спадающий на плечи. Майка с короткими рукавами открывала любопытным взорам круг "внеклассных" увлечений Апреля.

Возле басового комбика в "готовности номер раз" замер Сэм, изогнувшись в виде знака ї. А из-за барабанов выглядывала радостная физиономия Полтинника. Кеша подошёл к нему и, наклонясь, произнёс:

– Андрюша, умоляю, если вздумаешь петь – то хотя бы попадай в ноты. Или пой мимо микрофона. Ладно?

– Но, ты, тиран! – насупился Полтинник, – за собой следи!

Кеша безнадёжно вздохнул и пошёл к микрофону.

У Полтинника была непобедимая любовь к пению. Эта, казалось бы, безобидная привычка отравляла жизнь всем, кто с ним сотрудничал. В самый пиковый момент Полтинник имел привычку встать, не прекращая игры, и орать в микрофоны в полный голос. Это у него называлось бэк-вокалом. Естественно, что частенько он пел мимо нот, за что его недолюбливали почти все вокалисты. На все претензии в свой адрес

Андрюха предъявлял железный аргумент:

– Чё вы гоните? Это же рок-н-ролл!

Никто не находился, что ответить на такое "идеологически выдержанное" заявление.

Кеша послал залу одну из своих чертячьих улыбочек и объявил:

– Первая пьеса называется "Горобец".

Полтинник дал сбивку, и "Адольфы" загромыхали ритм-энд-блюзом по бездорожью. Кеша пел и одновременно "давал шоу", в чём он был общепризнанным спецом. У него имелся свой набор прикольных