Марья Антоновна. Да что ж делать, маминька? всё равно: чрез два [ведь через два] часа мы всё узнаем.

Анна Андреевна. Чрез два часа! покорнейше благодарю. Вот одолжила ответом. Как ты не догадалась сказать, что чрез месяц еще лучше можно узнать (свешивается в окно). Эй, Авдотья! А! что, Авдотья, [Эй, Авдотья А! Авдотья] ты слышала там приехал кто-то… Не слышала? [А? не слышала?] глупая какая! Машет руками? [Руками машет] пусть машет, [Голос Авдотьи. Право, сударыня, ничего не слышала. Анна Андреевна. Пусть машет] а ты всё бы таки его расспросила. Не могла этого узнать! в голове чепуха, всё женихи сидят. А? скоро уехали! [А? что? скоро уехали] да ты бы побежала за дрожками. Ступай, ступай сейчас. Слышишь, побеги, расспроси куда поехали, да расспроси хорошенько, что за приезжий, каков он, [какой он] слышишь! подсмотри в щелку и узнай всё, и глаза какие: черные или нет, и сию же минуту возвращайся назад, слышишь! (Обе, остаются смотрящими в окно, занавес опускается.)

Маленькая комната в гостиннице. Постель, стол, чемодан, пустая бутылка, сапоги, платяная щетка и прочее.

Осип лежит на барской [В рукописи описка: “на бархатной”] постеле. Чорт побери, есть так хочется и в животе трескотня такая, как будто бы целый полк затрубил в трубы. Вот, не доедем да и только домой! что ты прикажешь делать? второй месяц пошел как уже из Питера! Профинтил дорогою денежки голубчик, теперь сидит и хвост подвернул, и не горячится. А стало бы и очень бы стало [А стало бы и очень стало бы] на прогоны; нет вишь ты, нужно в каждом городе [в каждом губернском городе] показать себя (дразнит его). [“дразнит его” нет] “Ей, Осип, ступай посмотри комнату, лучшую, да обед спроси самый лучший: я не могу есть дурного обеда, мне нужен лучший обед”. Добро бы было в самом деле что-нибудь путное, а то ведь елистратишка простой. [елистратишка простой, вот тебе и дообедался] С проезжающим знакомится, а потом в картишки, — вот тебе [вот те] и доигрался. Эх надоела такая жизнь! право на деревне лучше: оно хоть нет публичности, да и заботности меньше; возьмешь себе бабу, да и лежи весь век на полатях, да ешь пироги. Ну кто ж спорит, конечно, если пойдет на правду, так житье в Питере лучше всего. Деньги бы только были, а жизнь тонкая и политичная: кеатры, собаки тебе танцуют, и всё что хочешь. Разговаривает всё на тонкой деликатности, что разве только дворянству уступит; пойдешь на Щукин — купцы тебе кричат: почтенный; на перевозе в лодке с чиновником сядешь; компании захотел — ступай в лавочку: там тебе кавалер расскажет про лагери и объявит, что всякая звезда значит на небе, так вот как на ладони всё видишь. Старуха офицерша забредет; горничная иной раз заглянет такая… фу, фу, фу! (Усмехается и трясет головою. [вертит головою]) Галантерейное, чорт возьми, обхождение! Невежливого слова никогда не услышишь, всякой тебе говорит вы. Наскучило итти — берешь извозчика, и сидишь себе как барин, а не хочешь заплатить ему, — изволь: у каждого дома есть сквозные ворота, и ты так шмыгнешь, что тебя никакой дьявол не сыщет. Одно плохо: иной раз славно наешься, [иной раз так наешься] а в другой чуть не лопнешь с голоду, как теперь, например. А всё он виноват. Что с ним сделаешь? Батюшка пришлет денежки, чем бы их попридержать [попридерживать] — и куды!.. пошел кутить: ездит на извозчике, каждый день ты доставай [ты ему доставай] в кеатр билет, [билет в кеятр] а там через неделю — глядь и посылает на толкучий продавать новый фрак. Иной раз всё до последней рубашки спустит, [до последней рубашки продаст] так что на нем всего останется сертучишка да шинелишка, ей богу правда! И сукно такое важное, аглицкое! рублев полтораста [Рублей в полтораста] ему один фрак станет, а на рынке спустит рублей за двадцать, [рублев за двадцать] а о брюках и говорить нечего — нипочем идут. А отчего? оттого, что делом не занимается: вместо того, чтобы в должность, а он идет гулять по прешпекту, в картишки играет. Эх, если бы узнал это старый барин. Он не посмотрел бы на то, что ты чиновник, а поднявши рубашонку, таких бы засыпал тебе, что дня б четыре ты почесывался. Коли служить, так служи; вот теперь трактирщик сказал, что не дам вам есть, пока не заплатите за прежнее; ну а коли не заплатим? (Со вздохом.) Ах, боже ты мой, хоть бы какие-нибудь щи. Кажись так бы теперь весь свет съел. Стучится, верно это он идет.

(Поспешно схватывается с постели).

Осип и Хлестаков.

Хлестаков. На, прийми это (отдает фуражку и тросточку). А, опять валялся на кровати?

Осип. Да зачем же бы мне валяться? Не видал я разве кровати, что ли?

Хлестаков. Врешь, валялся; видишь вся склочена.

Осип. Да на что мне она? не знаю я разве что такое кровать? [“не знаю ~ кровать” нет] у меня есть ноги; я и постою. Зачем мне ваша кровать?

Хлестаков ходит по комнате. Посмотри там в картузе табаку нет?

Осип. Да где ж ему быть, табаку! вы еще четвертого дня последнее выкурили.

Хлестаков ходит и разнообразно сжимает свои губы. Наконец говорит громким и решительным голосом. [Хлестаков (насвистывает, потом говорит громким голосом)] Послушай, ей, Осип!

Осип. Чего изволите?

Хлестаков громким, но не столь решительным голосом. [Хлестаков (громким и не столь решительным)] Ты ступай туда.

Осип. Куда?

Хлестаков голосом вовсе не решительным и не громким, очень близким к просьбе. Вниз, в буфет… Там скажи… чтобы мне дали пообедать. [дали пообедать: суп, соус или еще что-нибудь, поскорее]

Осип. Да нет, я и ходить не хочу.

Хлестаков. Как ты смеешь, дурак!

Осип. Да так, всё равно хоть и пойду, ничего из этого не будет. Хозяин сказал, что больше не даст обедать.

Хлестаков. Как он смеет не дать. Вот еще вздор! [Это вздор, ты скажи ему, что он не может этого сделать]

Осип. Еще говорит и к городничему пойду, третью неделю барин денег не плотит. Вы де с барином, говорит, мошенники и барин твой плут. Мы де, говорит, этаких широмыжников видали.

Хлестаков. А ты так уж и рад сейчас пересказывать. [Вместо “А ты ~ пересказывать”: Ну, он дурак, больше ничего]

Осип. Говорит: этак всякой приедет, обживется, задолжается, после и выгнать нельзя. Я, говорит, шутить не буду, я прямо с жалобою, [Я прямо и с жалобою] чтоб на съезжую, да в тюрьму.

Хлестаков. Ну, ну дурак, полно. Ступай, ступай скажи ему. [Вместо “Ну, ну, дурак ~ скажи ему”: А ты уж рад пересказывать, ступай скажи, что я… ступай, ступай скажи ему]

Осип. Да лучше я самого хозяина позову к вам.

Хлестаков. На что ж хозяина? ты поди сам скажи.

Осип. Да право сударь…

Хлестаков. Ну ступай, чорт с тобой! позови хозяина.

(Осип уходит.)

Хлестаков (один). Ужасно как хочется есть. Так немножко прошелся; думал, не пройдет ли аппетит, — нет, чорт возьми, не проходит. Да, если б в Пензе я не покутил, стало бы [то очень бы стало] денег доехать домой. Пехотный капитан больше всего меня поддел, однако ж что ни говори, [однако ж кто что ни говори] а удивительно бестия штосы срезывает. Всего каких-нибудь четверть часа [Только всего четверть часа] посидел и всё обобрал. Славно играет. Если б еще где-нибудь с ним встретиться. Впрочем, как же встретиться, на это всё нужно случай. [Вместо “всё обобрал ~ нужно случай”: всё обобрал. Эх, если бы еще где-нибудь встретиться мне с ним: славно играет, да ведь то беда, что] Когда б, в самом деле, уже скорее доехать домой, надоело в дороге! Нарочно такой мерзкой городишка: в других, по крайней мере, что-нибудь бывает, а здесь ничего совершенно нет. В овошенной лавке балыки еще сносные, но проклятые сидельцы очень мало дают на пробу (насвистывает сначала из Роберта, потом: не шей ты мне, матушка, [потом из русской песни] а наконец ни сё, ни то). Никто не хочет идти. [Вместо “Никто ~ идти”: Да если бы чего-нибудь теперь съесть]

Хлестаков, Осип и трактирный слуга.

Слуга. Хозяин приказал спросить, что вам угодно.

Хлестаков. Здравствуй, братец! Ну, что ты, здоров?

Слуга. Слава богу.

Хлестаков. Ну что, как у вас в гостиннице? хорошо ли всё идет?

Слуга. Да, слава богу, всё хорошо.

Хлестаков. Много проезжающих?

Слуга. Да, достаточно.

Хлестаков. Послушай, любезный, там мне до сих пор обеда не приносят, так пожалуста поторопи, [поторопите] чтоб поскорее, видишь мне сейчас после обеда нужно кое-чем заняться.