Он вздохнул и еще крепче сжал ее в объятиях. Она прижалась к нему бедрами.

Род закрыл глаза и стер в голове все ощущения, кроме ощущения ее тела. Она было хорошим, очень хорошим, почти как у той девушки — Гвендайлон…

Он резко открыл глаза и уставился в освещенный факелами полумрак коридора, рисуя перед собой два лица — бок о бок. Покрась волосы в черный цвет, загни уголки глаз, выпрями нос.

Она почувствовала его напряжение и подняла голову:

— Что такое, милорд?

Голос был немного выше тоном, да, но он был того же типа.

Он оглядел ее с ног до головы — комплекция была безупречной, кожа — без единой веснушки. Но чтобы состряпать основы косметики, требуется не такая уж развитая технология.

Он нацелился указательным пальцем ей между глаз.

— Ты, — заявил он, — обманывала меня.

Его палец остановился на кончике ее носа.

В ее глазах мелькнуло разочарование, а затем она снова стала воплощением невинности.

— Обманывала вас, милорд?.. Я… я не понимаю.

Род щелкнул пальцами, кончик носа отлетел. Он кивнул мрачно, но с улыбкой.

— Крахмал и вода. Но ты поступила неправильно, выпрямив его. Мне он гораздо больше нравится чуточку вздернутым.

Он потер кончиком пальца по уголку глаза — и тот перестал быть косым, а на пальце появилось черное пятно.

— Крахмал и вода, и черная краска на веках. Немного муки, смешанной с жженой амброй, на лицо и хна для волос.

Уголки ее рта сжались. Лицо под краской покраснело от жаркого гнева.

Он покачал головой, наморщив лоб.

— Но зачем, девушка? Твое лицо во много раз прекраснее.

Он позволил себе момент самодовольства, когда гнев на ее лице растаял в нежности и страсти.

Она опустила взгляд.

— Я не могла тебя покинуть, милорд.

Он закрыл глаза, скрипнул зубами и только огромным усилием воли удержался, чтобы не сжать ее в объятиях.

— Но… — Он остановился и продолжил после громкого долгого вздоха: — Но каким образом ты последовала за мной, девушка?

Она подняла взгляд, невинно расширив глаза.

— В обличьи скопы, милорд.

Глаза его распахнулись с почти слышимым щелчком. Он уставился на нее.

— Ведьма? Ты? Но…

— Ты не станешь презирать меня из-за этого, милорд? — обеспокоенно спросила она. — Ты, который и сам чародей?

Его глаза потеряли фокус.

— Как? Чародей? — Он помотал головой, пытаясь прояснить ее. — Э, я хочу сказать… нет, конечно, не стану. Я имел в виду… ну, некоторые из моих наилучших друзей… э…

— Милорд? — Она взглянула ему в лицо. — Здоров ли ты?

— Кто, я? Конечно, нет! Нет, минутку. — Он остановился и сделал очень глубокий вдох. — Итак, слушай. Ты — ведьма. Так. Подумаешь, эка важность. Меня больше интересует твоя красота, чем твои таланты.

Горящие уголья, там, в ее глазах, готовы были воспламениться, если он подует на них. Он сделал еще один глубокий вдох и призвал свои гормоны к порядку.

— А теперь, давай внесем ясность в один вопрос.

— Да, милорд, — выдохнула она, прильнув к нему.

— Нет, нет! Я имею в виду не это! — Он шагнул назад, выставив перед собой руки, чтобы удержать ее. — Слушай. Единственная причина, по которой ты последовала сюда за мной, заключалась в том, что ты боялась, что я попаду в беду, с которой не смогу управиться, верно?

Она помолчала, свечение в ее глазах медленно угасло под приливом разочарования.

Она опустила взгляд.

— Да, милорд.

То, как она это произнесла, заставило его подумать, что она оставила жутко много недосказанным, но он поспешил со следующим доводом.

— Но теперь ты знаешь, что я чародей, верно?

— Да, милорд. — Он едва мог ее расслышать.

— Значит, ты знаешь, что мне нечего бояться, не так ли? Значит, больше нет нужды следовать за мной, верно?

— Нет, милорд! — Она вскинула лицо, пылая взглядом, затем ее подбородок поднялся немного выше, гордый надменный в своем упрямстве. — Я буду следовать за тобой по-прежнему, Род Гэллоуглас. В мире сем есть чары, о коих ты не ведаешь.

И одним из самых раздражающих в ней качеств, решил Род, было то, что она всегда была столь чертовски права. В этом безумном шиворот-навыворот мире было наверное куда как много «чар», которых он даже вообразить не мог.