Эдвард рассмеялся:

– Дорогие мои, да что это с вами сегодня? Разве вы не ездили на аукцион, чтобы купить диван?

– Насколько я помню, действительно ездили, – первой пришла в себя Кристина.

– В таком случае, может быть, пойдем и посмотрим на него?

Мое сердце продолжало бешено колотиться. Что здесь происходит? Ведь диван купил мужчина, сидевший в первых рядах. Но тогда каким же образом он вдруг оказался здесь? И, черт побери, сколько же нам пришлось за него заплатить?

Эти вопросы требовали немедленного ответа. Я взглянула на Кристину, но та была точно в такой же растерянности, как и я.

– Ну? – поддразнил нас Эдвард. – Вы ничего не хотите у меня спросить?

– М-м, думаю, что нам лучше сперва заглянуть в конверт, – сказала Кристина.

Когда она прочитала общую сумму, мои наихудшие опасения подтвердились.

– Тридцать три тысячи? – эхом отозвался Эдвард и повернулся ко мне. – Но мне казалось, что…

– Может быть, нам всем лучше присесть, – решительно перебила его Кристина. – Понятия не имею, как это произошло, но уверена, что все вместе мы все-таки сможем докопаться до истины.

Эдвард терпеливо выслушал объяснения Кристины и, когда она наконец закончила, весело рассмеялся:

– Бедняжка! – Его рука слегка погладила меня по голове. – И все из-за меня. Подумать только, я и не ожидал, что на таком солидном аукционе могут быть какие-то накладки. Надо позвонить им и узнать, кто же все-таки является законным владельцем.

С этими словами он легонько поцеловал меня в макушку и вышел.

Несколько минут спустя, вернувшись вместе с Дэвидом, он уже не улыбался.

– Не могу понять, что произошло! Аукционисты тоже ничего не понимают. Но диван наш, – Эдвард сделал паузу и взял протянутый ему Дэвидом бокал. – За тридцать три тысячи фунтов.

Это было выше моих сил. Закрыв глаза, я невольно застонала.

– Извини меня, любимый! Но что я могу сказать? Я не знаю…

Эдвард подошел и нежно обнял меня:

– Ш-ш-ш. Ты здесь ни при чем. Насколько я понимаю, кто-то просто связался с организаторами аукциона и попросил их действовать от моего имени. А ты что думаешь по этому поводу? – Последний вопрос был адресован уже Кристине. – Ты не догадываешься, кто бы это мог быть?

– Нет. – Кристина казалась не менее озадаченной, чем ее брат. – Но я могу связаться с их офисом и узнать.

– Боюсь, все уже разошлись по домам. Попробуем сделать это утром. – Руки Эдварда еще крепче сжали мои плечи. – Не казни себя, дорогая. Это просто какое-то дурацкое недоразумение.

Но в его голосе не чувствовалось особой убежденности. Резким движением я высвободилась из его объятий.

– Эдвард, как ты можешь так спокойно это воспринимать? Ладно, допустим, даже удастся вернуть часть денег, но все равно эта история обойдется тебе как минимум в восемнадцать тысяч фунтов. И виновата в этом только я. Слышишь, я. Это я все испортила!

– Элизабет, успокойся.

Я посмотрела на мужа, и мне вдруг почему-то очень захотелось дать ему пощечину. Именно в этот момент меня пронзило странное ощущение. Я была почти рада тому, что произошло. Результат аукциона вывел его из себя! Нет, конечно, он не рассердился. Вряд ли вообще на свете существовало нечто, способное разозлить его. Но я видела: случившееся задело его за живое, и значит обязательно полетят чьи-то головы. Конечно, не моя. Однако я со всей отчетливостью понимала, что кем бы ни был человек, взвинтивший цену на диван, он завтра же будет уволен. И мне бы хотелось присутствовать при этом! Мне хотелось хоть раз увидеть, как Эдвард на кого-то сердится. Эти мысли совершенно выбили меня из колеи.

– Извини, я хочу подняться к себе, – сказала я.

– Я пойду с тобой.

– Нет, Эдвард! Нет! Разве ты не понимаешь? Это же моя вина! Если бы я, как ты просил, остановилась на пятнадцати тысячах, ничего подобного не произошло бы. Так позволь мне, пожалуйста, в полной мере ощутить свою вину. – С этими словами я буквально выбежала из комнаты, чувствуя себя так гадко, как не чувствовала никогда в жизни.

Часом позже в дверь спальни постучали, и вошел Эдвард. Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы я бросилась в его объятия. Он простил мне мою истерическую вспышку. Он был, как всегда, спокоен и тихим, ровным голосом объяснял мне, что именно этого всегда и боялся. Что, если я начну заниматься его делами, у нас неизбежно возникнут ссоры. Как жена я для него гораздо ценнее, чем любая антикварная мебель или картины старых мастеров. Разве я не могу этого понять?

Конечно, я это понимала. Как, впрочем, понимала и другое: Эдварда задела не столько моя неудача на аукционе, сколько тот факт, что мне недостаточно быть просто его женой. Больше всего на свете Эдвард хотел сделать меня счастливой. Он любил меня, и я была многим ему обязана – весельем, смехом, беззаботностью и всем тем, что включает в себя банальное понятие «счастливая семейная жизнь». А значит, теперь настала моя очередь взять себя в руки и не допустить, чтобы наша счастливая семейная жизнь распалась, как карточный домик.