— Пойдёшь с нами, — безапелляционно заявил один из пришельцев.

— Куда? — выдавила я, превозмогая зевок.

— Для начала в городскую тюрьму.

Я как-то сразу проснулась, вспомнила о своей запятнанной перед законом репутации и растянула губы в понимающей улыбке. Местному эквиваленту правоохранительных органов моя гримаса не понравилась — острый кончик алебарды оказался в опасной близости от моей шеи. Перспектива опять сесть в тюрьму меня не радовала — посещение всех подвалов и прочих мест заключения в этом мире не входило в мой план осмотра достопримечательностей, но выхода из ситуации не наблюдалось: окно закрыто, путь к двери надёжно защищён, проломить пол или потолок я не смогла бы при всём желании. Посему мне пришлось покорно позволить сковать себе руки за спиной каким-то древним аналогом наручников и вывести в коридор, который действительно не пустовал. Перешагнув порог, я сразу шарахнулась назад, заслужив болезненный тычок в спину чем-то далеко не тупым: у самых дверей стояли два лохматых чудовища, выряженные в такую же, как у остальных, форменную одежду. Похожие, как близнецы, с непропорционально маленьким по сравнению с размахом плеч ростом и ярко-рыжими всклокоченными волосами и бородой, они тут же угрюмо уставились на меня из-под густых бровей. Оба легко помахивали тяжеловесными булавами, я бы такую даже приподнять не смогла. Это меня так боятся, или я чего-то недопонимаю?

В дверях соседней комнаты, облокотившись на косяк и сложив руки на груди, стояла Ориен, ничуть не удивлённая, она всем своим видом показывала, что ожидала чего-то подобного. Я скользнула по ней вопросительно-насмешливым взглядом, но девушка предпочла равнодушно пожать плечами, мол, твои проблемы — сама разбирайся. Меня ещё раз подтолкнули вперёд, вынуждая выйти на лестницу. На первом этаже наблюдалась только жена хозяина гостиницы, да и та явно чувствовала себя неуютно. Один из сопровождавших меня стражников (классифицировать незваных гостей как-то иначе я не могла за неимением полной информации о структуре правоохранительных органов города и страны) скорчил презрительную мину и бросил женщине металлически брякнувший мешочек. Не иначе как за меня назначили вознаграждение? Ах, да, об этом же было сказано в том объявлении… Польщена… Но проблем теперь будет немеренно, если я, конечно, усыплю бдительность семи конвоиров и ухитрюсь смыться, потому что в противном случае неприятностей у меня не будет в принципе, как, впрочем, и жизни, которая из них состоит… На улицу меня вывели всё в такой же недружественной обстановке: стражники молчали, как партизаны, и свои пожелания относительно направления моего движения высказывали исключительно в форме тычков и пинков. В руках у особенно высокого конвоира, форменная кольчуга на котором висела подобно мешку из-под картошки, я приметила свои вещи — ножны с мечом и сумку; он небрежно размахивал ими, так что всякие полезные мелочи грозили скоро оказаться на земле. Вне помещения движение к тюрьме застопорилось — стражники рассаживались по лошадям и почти перестали обращать на меня внимание, обоснованно полагая, что деваться мне от них некуда, я же прикидывала, в какую сторону и как бежать. Озираясь по сторонам, я повернулась назад ко входу на постоялый двор и встретилась взглядом с Арктуром, не рассёдланным с ночи, а потому недовольным, и уныло жующим верёвку, которой был привязан к коновязи. Похоже, смыться мне всё-таки удастся! Я неуверенно покачнулась, сделала шаг вперёд, умышленно ставя ногу в колдобину, оглушительно взвизгнула (уж что люблю, так это поорать!) и, неуклюже подёргав скованными руками, прицельно упала на напоминающего колокольню стражника. Он, конечно, равновесия удержать не смог, и тоже полетел на землю, существенно смягчая мне удар и попутно роняя мои вещи. Не теряя времени, я скатилась с него и вцепилась в лямку сумки… зубами. С оружием было посложней: его пришлось вслепую нащупывать за спиной (повернуть голову на сто восемьдесят градусов я не могла, равно как и перевести руки в их текущем положении через голову) и, чудом подцепив кончиками пальцев, прижимать к позвоночнику, чтобы удержать. Вставать с колен, на которых я в результате оказалась, без помощи рук оказалось делом не просто трудным, но и почти для меня невыполнимым, если б не что-то острое и холодное, блеснувшее у моего лица и волшебным образом придавшее мне сил. Я не заметила, как очутилась на ногах, рванулась к Арктуру… и запоздало поняла, что в своём состоянии физически не справлюсь с задачей вскарабкивания на лошадь. Отряженные на мою поимку стражники обладали определённым профессионализмом, поскольку в устроенной мной свалке разобрались на диво быстро и уже через полминуты были готовы к труду и обороне, то бишь к моей повторной ловле. Думать было некогда, и я просто сделала первое, что пришло в голову: с разбегу запрыгнула на Арктура, не успевшего, к счастью, испуганно отскочить, и, больно ударившись животом об седло, повисла поперёк него. Впервые мне удалось вывести коня из равновесия, но… лучше бы я никогда этого не видела и тем более не испытала. На неграциозное падение далеко не лёгкой тушки на собственную спину животное отреагировало бурным помешательством: Арктур встал на дыбы, разгоняя приближающихся стражников и заставляя меня истошно замычать сквозь крепко сжатые зубы, чуть не уподобившись вороне, по глупости потерявшей свой законный кусок сыра, и рванул вперёд так, что от верёвки остался лишь расслоившийся на ниточки клочок. Не выдержав зрелища с пугающей скоростью несущейся перед носом земли и подметающих её волос, я зажмурилась. Сумку я прикусила весьма удачно: она болталась на небольшом расстоянии от дороги и падать не собиралась, и это, пожалуй, было единственным позитивным моментом в происходящем. В лицо летела какая-то грязь, уши заложило от ветра, в висках стучала кровь, гарда меча и краешек ножен медленно, но верно выскальзывали из пальцев. Я не знала, куда скачет Арктур, есть ли за нами погоня, а главное никак не могла повлиять на действия коня и полностью зависела от того, что взбредёт ему в голову.

Сложно сказать, сколько времени я тряслась на седле — уже минут через десять мозги превратились в кашу и отказывались выдавать информацию и контролировать тело. Непонятно, как вообще мне удалось не свалиться с коня ещё в первые секунды скачки… Из всей дороги мне запомнился лишь один момент, когда меня особенно сильно тряхнуло, а сзади раздался треск ломающегося дерева и тихий всплеск.

Арктур остановился, однако я заметила это не сразу, но потом опасливо открыла глаза и, уверившись в правдивости своих ощущений, приподнялась, осматриваясь. Конь завёз меня в какой-то мрачный дворик: несколько сухих деревьев с почерневшими стволами, смутно угадывающиеся по периметру остатки забора, покосившийся заброшенный дом с тёмными дырами оконных проёмов без рам и дверью, слетевшей с петель и одиноко лежащей у порога. Ветер зловеще завывал в пустом строении, оттуда доносились глухие скрипы. Для начала я разжала зубы: челюсть свело, обветренные губы пощипывало, в горле пересохло, на языке остался привкус кожи. Сумка плюхнулась на пыльную траву ненамного раньше, чем то же самое сделала я по другую сторону от коня. Пользуясь тем, что место моего пребывания не пользовалось популярностью среди жителей города (другими словами, здесь не было ни души), я позволила себе поваляться на земле — после жёсткого седла ровная твёрдая поверхность казалась королевской периной. Впрочем, эйфория прошла быстро: рукоятка меча, на котором я лежала, больно упиралась в поясницу, руки затекли в наручниках. Я медленно села, а затем и поднялась на ноги. Перечитав в своё время кучу всевозможной художественной литературы, я в теории знала два-три способа освобождения от нежелательных оков, но применить хоть один из них на практике без предварительных тренировок не могла. Самым перспективным мне казалось поковыряться в замке чем-нибудь тонким и крепким, но шансы найти гвоздь или шпильку на улице, подобной этой, стремились к нулю, да и сомнения в успехе операции по взлому не добавляли энтузиазма. Я обошла Арктура, который раз за разом безуспешно пытался привлечь моё внимание негодующим взглядом, и разочарованно осмотрела живописно разбросанные по траве вещи — сумка при падении раскрылась и извергла своё содержимое наружу. Я уже в красках представляла, как буду собирать своё барахло то ли зубами, то ли ногами, когда чернеющий среди пыльной зелени предмет навёл меня на мысль. Неуклюже извернувшись, я подобрала пистолет, по-древнему массивный, едва умещающийся в руке, задумчиво покрутила его в пальцах. Конечно, вероятность нечаянно застрелиться значительно превышала призрачную возможность вслепую перебить крепкую цепочку наручников, но угроза моему шаткому земному существованию меня не пугала, поэтому и считать проценты было ни к чему. Ценой неимоверных усилий я упёрла рукоятку пистолета в спину и, придерживая его двумя пальцами, натянула короткую цепь так, чтобы одно из звеньев оказалось прижатым к дулу, неуверенно щёлкнула по курку, едва доставая до него. Арктур наивно стоял на линии огня, с хорошо скрываемым любопытством за мной наблюдая, я, в последний момент это заметив, поспешила отойти, чуть подпортив с таким трудом достигнутое расположение оружия. Наконец, подготовительный этап был завершён, и я могла с чистой совестью нажать на курок, что, собственно, и сделала. Грохот выстрела ударил по ушам; я подсознательно вжала голову в плечи, ожидая привычного воя автомобильной сигнализации, всегда звучавшего у меня во дворе после аналогичного шума от петард, но последовало лишь тихое испуганное ржание Арктура. По спине пробежал лёгкий холодок: поначалу мне показалось, что пуля всё-таки пробила во мне дыру, но по позвоночнику ударил всего лишь выскользнувший из пальцев при отдаче пистолет. Я расслабила руки, осторожно развела их: оба запястья украшали широкие металлические браслеты с обрывком цепочки на каждом.

Я привела себя в порядок: нацепила пояс, перекинула через плечо сумку, убрала пистолет, в котором оставался, кажется, один патрон. Глубоко задумавшись о плане дальнейших действий, я полезла на коня в замедленном темпе и на полном автомате, в результате чего расположилась в седле лицом к хвосту. Я вяло встряхнулась, спрыгнула на землю и повторила попытку. Этот раз тоже не увенчался успехом. Сосредоточившись наконец, я поставила ногу в стремя, подумав, поставила её на землю и воспользовалась другой…

Арктур неохотно двинулся вперёд, то и дело опуская голову и принюхиваясь к жухлой пыльной траве. Странный район, в который меня занесло, не мог похвастаться густонаселённостью. Вдоль улицы тянулись пустые дома. В тёмных оконных проёмах я периодически замечала какое-то движение, но старалась не обращать внимания: думать, кто жил в таком месте, не хотелось. Порой ветер доносил до слуха лёгкие шепотки, отголоски шорохов, приглушённый звук шагов. Впереди показался то ли овраг, то ли река; дорогу венчал шаткий деревянный мостик из тёмных потрескавшихся брёвен. Дальше виднелось нагромождение камней — остатки какой-то древней стройки, а за ним — жилая часть города. Стоило мне подъехать чуть поближе, как мне удалось разглядеть и густую вязкую субстанцию, заполняющую овраг, и огромную дыру в мосту, от которой во все стороны змейками разбегались широкие трещины. Н-да, кажется, Арктур сегодня уже провёз меня этой дорогой, а проходить по ней дважды, по всей видимости, не положено… Я спешилась, подошла к берегу и, повнимательней осмотрев воду, если ЭТО, конечно, ещё можно было назвать водой, решила, что форсировать канаву не стану, даже если мне приставят пистолет к виску или нож к горлу. Жижа, по консистенции напоминавшая нефть, вздулась пузырём, лопнувшим у меня перед носом, окончательно убеждая меня в верности принятого решения. Последние надежды на мост развеялись, когда я, подобравшись к нему вплотную, ткнула пальцем в поручень: что-то жалобно скрипнуло, затрещало, цельное брёвнышко от берега до берега сломалось почти посередине и с противным чавкающим звуком, чуть похожим на всплеск, исчезло под слоем чёрной жижи, разок вяло колыхнувшейся и уже через секунду вновь застывшей. В довершение с затянутого серо-синими тучами неба полил дождь, мгновенно вымочив меня до нитки, Арктур недовольно зафыркал, самовольно направился к частично прохудившемуся навесу над крыльцом одного из крайних домов, но так до него и не дошёл — настороженно остановился на полпути. Послышался скрип половиц и на свет вышел человек, заставив меня нервно вздрогнуть. Высокий мужчина средних лет в жутко оборванной и потёртой одежде, с довольно длинными наполовину седыми волосами цвета спелой кукурузы, обветренными губами и… закрытыми глазами. Шёл он уверенно, как видящий человек, и остановился в нескольких шагах от меня, направив лицо в мою сторону. Я словно чувствовала на себе его взгляд, хотя и не понимала, как такое могло быть. Медленно, с опаской, из других домов выходили люди — по одному и группками. Дети, старики, женщины, мужчины, но всех объединяло одно — закрытые глаза.

— Здравствуйте, господа лунатики, — буркнула я себе под нос.

Мужчина, вышедший первым, — видимо, предводитель шайки — скривил губы в недоброй ухмылке.

— Сегодня, в ночь многолунья, провидение послало нам жертву, — певучим голосом прирождённого барда сообщил он. — Заприте её до заката.

В его реплике мне не понравилось сразу два слова, а именно «жертва» и «запереть»… Лунатики угрожающе придвинулись.

— Эй, не подходите! Я буду сопротивляться!

Я неуверенно попятилась, положила ладонь на рукоятку меча, которым мне ещё ни разу не удалось воспользоваться, но меня в мгновение окружила стайка детей, не менее странных, чем остальные жители, и всё же… Я попыталась распихать малышню с наименьшим ущербом для оной и при первых же резких движениях получила полный спектр впечатлений человека, затоптанного в толпе: на ногах повисли неподъёмные гири в виде нескольких мальчишек дошкольного возраста, в одну руку вцепилась девочка лет десяти в длинной ночной рубашке, а по другой какой-то карапуз необычайно ловко залез мне на плечи. Не успела я сообразить, что к чему, как на мой затылок опустилось что-то твёрдое, в глазах потемнело, и сознание вместе с телом заскользило вниз…

В подвале — а в том, что я оказалась именно в подвале, не возникало ни малейших сомнений — было темно и грязно. Пока я валялась на полу, к лицу прилипла пыль и всякий мусор, в волосах запуталась паутина. Меня не связали, даже не обезоружили, впрочем, смыться отсюда мне не представлялось возможным: хлипкая на вид дверь и не шелохнулась под моим напором, расположенное под потолком узкое окошко было для меня слишком маленьким, а нескольких десятков лет для рытья подкопа у меня не имелось. До захода солнца оставалось несколько часов; скудный свет, проникавший в подвал, выхватывал из тени какие-то сундуки, ворох ветхого тряпья и высокую бочку. В последней я обнаружила нечто, бывшее некогда продуктом питания для людей, а теперь непригодное даже для крыс… Приложив некоторое усилие в целях подавления тошноты, я возвернула круг бочки на положенное место и перешла к изучению содержимого сундуков, которое, как я надеялась, не могло вызвать нездоровых позывов желудка. Крышка верхнего легко откинулась, внутри лежала всякая кухонная утварь — глиняные миски, деревянные ложки и тому подобные предметы. Ничего из этого меня не заинтересовало, и я варварски скинула открытый сундук на пол. Хрупкие предметы разлетелись вдребезги, остальные раскатились по углам, а поднятый мною шум был слышен, наверно, в космосе. Подождав для верности пару минут, я окончательно убедилась в полной флегматичности местных лунатиков, прочивших меня в жертвы, и продолжила обыск. Сундук, стоящий ниже, был заперт на массивный висячий замок, но изъеденный коррозией металл не выдержал удара чугунной сковородкой и буквально рассыпался в моих руках. Я приподняла тяжёлую крышку и кисло усмехнулась — здесь оказались какие-то книги. Везёт мне на литературное наследие этого мира! Впору библиотеку отрывать… Вытащив один фолиант, я аккуратно заглянула под обложку: дряблые, отсыревшие страницы так и норовили порваться под движениями пальцев. Ладно, почитаем… Многообещающее название книги — «Теория и практика врачевания, или как дожить до ста лет» — вызвало у меня приступ нездорового хохота. Вот как раз в данный момент у меня была прекрасная возможность не дожить до столь почтенного возраста и к медицине это не имело ни малейшего отношения… В начале книги даже имелось содержание, достойное цитирования в КВН. Первая половина оглавления действительно предлагала всевозможные методы лечения болезней, а вторая — способы борьбы с побочными эффектами от их применения… При том, что попытка справиться с элементарной простудой могла вызвать галлюцинации и частичную потерю памяти, я бы не рискнула воспользоваться советами из этой книги. Я уже собиралась найти что-нибудь поинтересней и пролистывала последние страницы, когда из-под обложки выпала сложенная вчетверо бумажка. На одной стороне была нарисована схема какого-то лабиринта, на другой имелся небольшой текст, кажется, на французском. Язык этот я помнила со школы довольно смутно, а слабое освещение не позволяло толком разглядеть малознакомые слова, так что, сложив листик и засунув его в карман, я отложила его изучение на гипотетическое будущее, которого у меня, собственно, могло и не оказаться.