— Прости, я… я не мог его удержать.

В голосе было столько горечи и безысходности, что у меня сердце защемило от жалости. Я открыла глаза, осторожно села, поджимая под себя одну ногу для равновесия — это движение заставило поморщиться от боли в нетерпящих шевеления ожогах. Игнис сидел рядом, опустившись на колено, одна его рука по-прежнему лежала на моей, другой, согнутой в локте, он опирался на бедро. Плечи и голова его были сокрушённо опущены: наёмник старательно избегал моего взгляда, словно боялся увидеть в моих глазах страх, ненависть или презрение. Я успокаивающе накрыла его ладонь своей и твёрдо возразила:

— Ты не виноват.

Игнис медленно поднял глаза: за завесой из упавших на лицо волос сверкало неохотно затихающее пламя, под которым скрывалась почти физическая боль от моральных терзаний.

— Да и вообще, — жизнерадостно продолжила я, неуклюже стараясь скрыть сочувствие за напускным оптимизмом, — настоящий огонь причинил мне куда больше неприятностей, чем твой.

— Твою сердобольность ничем не выжечь, — уныло усмехнулся наёмник. — Из-за меня ты едва не погибла и ещё меня же теперь жалеешь…

Я хотела поспорить, сказать, что он же сначала спас меня от не в меру пылких объятий созданий с огненной клумбы, но наш разговор невежливо прервали.

— Это всё очень трогательно, но не пора ли нам двигаться, пока ещё что-нибудь не случилось? — послышался сзади чуть дрожащий, но уверенный голос Кейрена.

— Не слишком ли смелое заявление для того, кто забился в угол при первом признаке опасности?

— Не вижу ничего предосудительного в том, что жить мне ещё не надоело, — не смутился Кейрен, с независимым видом прошествовав мимо нас и остановившись неподалёку.

Не уставая удивляться степени его цинизма, я осуждающе вздохнула и, неохотно высвободив ладонь, поднялась на ноги. Кожа на руках и ногах горела: на открытых участках виднелись красные полоски ожогов, и даже соприкосновение с тканью вызывало боль. А вот одежда, как ни странно, почти не пострадала: на штанинах и рукавах среди общей сомнительной чистоты лишь слегка выделялись более тёмные пятна опалённых участков.

— Ни у кого мази от ожогов не завалялось? — морщась, я аккуратно закатывала рукав, стараясь свести к минимуму контакт с воспалённой кожей.

— Мазь от ожогов?! — фыркнул Кейрен. — Стояла вся в огне, я думал, пепла не останется, а она мазь от ожогов требует!

Нервно хихикая, Кейрен первым направился к голове дракона — всё же перетрусил он во время огненного шторма, что выдавали нетвёрдая походка и едва заметное дрожание рук.

— Видимо, нет, — вздохнула я и пошла следом.

Уже у самого входа я обернулась, чтобы последний раз окинуть взглядом поле боя. Плато уже не выглядело как иллюстрация для волшебной сказки: ни одного огненного цветка не уцелело, блестящий тёмно-серый гранит стал будто бы пыльным и каким-то облезлым, внешняя стена галереи вздулась новыми каменными потёками, листья ближайших к месту действия кустов скрутились — часть почернела от жара, часть побелела от холода.

— Идём, — бросил Игнис, проходя мимо меня — ему вовсе не хотелось любоваться плодами своих разрушительных действий.

В широко открытую пасть можно было пробраться между длинными клыками, только если согнуться в три погибели, однако ползти по тонкой шее и обследовать внутренности каменного дракона, как я того опасалась, не пришлось: прямо за реалистичным резным языком вместо горла начиналась пологая лестница вниз. Где-то на десятой ступеньке спуска на стене обнаружился факел, Кейрен зажёг его и ярким пятном поскакал дальше — ему не терпелось первым добраться до цели.

— Я бы на твоём месте так не спешила, — мстительно крикнула я ему, вызывая эхо. — Если, конечно, не хочешь разрядить на себя все ловушки.

Кейрен тут же притормозил, стал спускаться без спешки, тщательно выверяя шаги и мнительно осматриваясь. Наблюдая за его стараниями, я злорадно улыбалась — то, что ловушки начинались только в лабиринте, до которого, судя по всему, мы ещё не добрались, оставалось моим маленьким секретом. Здесь было прохладно, а может, мне только так казалось: меня знобило не то от ожогов, не то от недавно пережитого потрясения. Лестница кончилась довольно быстро; сойдя с последней ступеньки, мы оказались в просторном зале — свет факела едва достигал стен, единственная арка выхода тонула во мраке. Справа что-то блеснуло, я подошла ближе: в камень было вмуровано зеркало. Хотя, скорей это походило на осколок с неровными рваными краями и чуть мутной, пошедшей пятнами от времени поверхностью.

— Что это?.. — вслух подумала я.

— В таком месте? — хмыкнул Игнис. — Наверняка какой-нибудь артефакт, не подходи близко, это может быть опасно.

— Нет, лучше загляни в него, — возразил Кейрен, с интересом поглядывая в сторону моей находки, но не решаясь осмотреть её самостоятельно. — Возможно, оно показывает будущее или открывает портал прямо в сокровищницу…

Я раздражённо скривилась и пошла к зеркалу, делая это исключительно по своим соображениям, то бишь из чистого любопытства. Ну вот никогда я не любила, чтобы меня опекали, а с недавних пор не люблю, когда на мне что-то испытывают… Заглянув в глубины зеркала, поначалу я ничего не увидела — только молочно-серую муть, похожую на клубы густого дыма. Но потом изображение начало проясняться: по поверхности пробежала рябь, стирая тёмные пятна и делая её девственно гладкой и серебристой. Я увидела себя — в той же потрёпанной одежде, с усталым видом, осунувшимся лицом и странно пустыми глазами. Моё отражение стояло по колено в воде, будто бы прямо в открытом море, которое тянулось до самого горизонта, где по едва заметной линии сливалось с нереально сиреневым небом; в руке я держала красивые песочные часы без подставки — внутри них клубилась золотистая пыль, торопливо перетекая из верхнего конца в нижний. Искрящийся поток быстро иссяк, и зазеркальная я, до того смотревшая в пустоту перед собой, перевела бессмысленный взгляд на затихший на ладони прибор. Губы моего отражения искривились в пугающей улыбке, и оно с выражением какого-то садистского удовольствия на лице… опустило руку. Часы на секунду зависли в воздухе без опоры, а потом начали медленно падать, будто атмосфера была куда плотнее, чем следует. Впрочем, и вода в зазеркальном мире оказалась странноватой: когда хрупкий прибор долетел до неё, во все стороны полетели не брызги, а… осколки. Часы разлетелись вдребезги, будто ударились о камень, в воздух взвилась золотая пыль, а по поверхности водоёма даже рябь не пробежала… Моё отражение безумно рассмеялось, раскидывая руки в стороны и запрокидывая голову… и тут картинка исчезла, словно телевизор выдернули из розетки. Зеркало вновь выглядело старым и грязным, и только неровный свет факела мерцал на тёмной поверхности…