— Привет, – услышала она слева и, чуть повернув голову и скосив глаза, увидела оскаленную улыбку соседа или соседки, висящего, как и она. – Ты новенькая?

Мисс безуспешно попыталась шевельнуть губами, но слова полились сами собой, минуя мышцы лица, застывшие в дикой гримасе:

— Что-то вроде того.

— А вы случайно не в курсе, – вежливо раздалось справа, – когда нас повезут?

— Повезут? – удивилась Мисс. – Куда?

— К морю, разумеется! – возмутились слева. – Ты что, с луны свалилась?

— Почти, – отозвалась Мисс, определив про себя, что туша слева – непременно женщина. – Дан, ты здесь?

— Милочка, – поучительно отозвалась слева все та же особа. – Здесь нет имен.

— Ну, зачем вы так? – спокойно заметили справа. – Можно же объяснить все по-хорошему. Видите ли, мы проходим стадию очищения перед выходом в море. Это довольно утомительно, но тут уж ничего не попишешь, таков закон.

В углу подвала что-то зашевелилось, зазвенев бубенцами.

— Сколько можно спать, – зашептала соседка слева. – Мы здесь уже целую вечность.

— За такие разговорчики вы вместо моря в пески попадете, – ядовито заметили откуда-то сзади. – Вот проснется Шаман...

— Да я не сказала ничего такого, – испуганно заоправдывались слева. – Просто, мне кажется, уже пора, моя прическа, наверное, совсем растрепалась...

Мисс оглядела полуистлевшие головы тех, кого ей было видно, и тошнота подкатила к ее горлу. С трудом сглотнув тугой комок, она снова спросила:

— Дан, ты здесь?

— Да, – раздался откуда-то из темноты голос Дана. – Я тебя не вижу.

— Мне кажется, я немногим отличаюсь от твоих соседей, – сказала Мисс. – Так что это даже к лучшему. Ты что-нибудь понимаешь?

— Столько же, сколько и ты, – отозвался Дан. – Видимо, мы вынуждены здесь висеть до тех пор, пока не проснется Шаман.

— Висеть?! Ну и нахал! – возмутились слева.

— А потом... Я, честно говоря, плохо себе представляю, как это – к морю...

— Скажите, – обратилась Мисс к соседу справа, – как долго вы здесь находитесь?

— Срок очищения у всех разный. Лично я – четыре дня.

— А я уже неделю, – снова влезла соседка слева. – Представляю, на кого я стала похожа! Здесь нет ни одного зеркала!

— Мне кажется, вы от этого только выиграли, – съехидничала Мисс. – Я не думаю, что вы были бы в восторге от того, что увидели.

В углу подвала снова что-то зашевелилось, бубенцы зазвенели громче. "Шаман просыпается, Шаман!", – зашептали со всех сторон – оживленно и слегка испуганно, из угла полился неяркий ровный свет, и Мисс увидела странную фигуру в разноцветных лохмотьях и с огромным бубном на шее. Шаман поднял руку зазвенев бубенцами пришитыми к рукаву и ударил в бубен. Раздался звук, отдаленно напоминающий тот страшный гул. Все голоса кругом стихли.

Шаман начал танец. Это очень напоминало движения бьющегося в судорогах человека. Он двигался все быстрее все неистовей, свет становился ярче, на губах Шамана выступила пена глаза закатились – даже здесь, в этом подвале, он являл собой жуткое зрелище. Мисс стало страшно. Шаман резко остановился, застыв в трансе, потом очень медленно поднял правую руку и начертил на кирпичной стене дверь. Потом снова ударил в бубен, и крюки, на которых висели тела, пришли в движение. Медленно, скрипя, заработал какой-то невидимый механизм, один из висящих поравнялся с дверью, Шаман выбил бубном какой-то замысловатый рисунок, крюк дернулся, и тело, легко соскользнув с него, исчезло в двери.

Разлетелись по подвалу обломки кирпича, пустой крюк поехал дальше, и очередной висящий на миг застыл рядом с совершенно целой стеной с нарисованной на ней дверью, чтобы в следующее мгновенье нырнуть в дверь, оставляя осколки кирпича и вновь совершенно целую стену. Мисс настолько увлеклась этим странным зрелищем, что, когда ее крюк поравнялся с нарисованной дверью, просто обезумела от неожиданности и нахлынувшего страха. Она попыталась крикнуть, но мышцы лица не поддались, застывшие все в том же жутком оскале, и, так и не успев до конца понять, она со всего размаха влетела во что-то пружинящее и гибкое, темное и вместе с тем светлое, странное, бледно-зеленое. Это было настолько фантастически нелепо, что казалось, душа полностью покинула несовершенную земную оболочку, именуемую телом, и растворилась в этом бледно-зеленом сиянии, вобрав его все в себя и став его частью.

Мисс ощутила себя плывущей и несущейся, взлетающей и пульсирующей светящейся точкой, одним из звеньев большой цепи, которой являлась она сама. Точек было неимоверно много, все они светились и пульсировали, неслись и взлетали, каждая – в определенном ритме, без столкновений и неразберихи, каждая являла собой нечто свое, не существующее у других, но каждая в то же время была ею, Мисс, как и все они вместе взятые. Здесь отсутствовало время, сияние становилось все ярче, пульсация сильней и быстрее, неведомое ранее блаженство, вопреки всякой логике, росло и росло. Мисс просто распирало, сияние стало ярко-зеленым, точки вспыхивали почти желтым, еще пара мгновений или лет – и мир пульсирующих точек взорвался, разлетелся на тысячи осколков ослепительно яркой вспышкой, ни с чем не сравнимой. И стало темно.