Мы прошли через дворик к лестнице, ведущей в полуподвал, в мой кабинет.

–  Там наверху я живу.
– Я показал на балкон второго этажа. Левкои окончательно ожили, их тяжелые цветки свисали через перила. На третьем этаже сидел старик Хофман между своих глициний и роз. Я помахал ему рукой. Комиссарша достала мобильный.

–  Давайте я пойду впереди, - предложил я.
– Там внизу кроме моего кабинета находятся и учебные классы.

–  Торстен? Я все еще у парикмахера. Нет, у которого стриглась Каспари. Да. Где-то через час. Пока.
– Комиссарша энергично надавила на кнопку.
– Извините, пожалуйста. Так, говорите, учебные классы?

–  Да. Там, вдоль стены. Приблизительно шесть раз в году мы устраиваем семинары, показываем новые тенденции в моде, новые прически и демонстрируем различные приемы стрижки. Пожалуйста, присаживайтесь.

В комнате для переговоров, где вокруг длинного стола стояли двенадцать стульев, я подвинул к комиссарше кресло-качалку, с которого ей была видна терраса с зелеными растениями. Солнечные лучи попадают на эту террасу лишь в разгар лета.

–  Сейчас Деннис принесет нам что-нибудь прохладное.

Анетта Глазер лишь махнула рукой и закрыла глаза. Этикетки на флаконах моей серии по уходу за волосами издалека почти не читались. На автоответчике мигали четыре новых сообщения, в факсе лежала карточка дневного меню «Оранги», что на Кленцештрассе, и приглашение на сегодняшний вечер. На вернисаж одной фотожурналистки. Вероятно, туда явится множество коллег Александры и, пользуясь случаем, все станут обсуждать жуткое происшествие.

–  Вы уроженец Мюнхена?

Я сел спиной к террасе.

–  Нет, я из Цюриха.

–  Интересно. Как-то незаметно. Я имею в виду ваш выговор. Совсем не чувствуется диалекта.
– Комиссарша повесила на спинку кресла свою пухлую сумочку на длинном ремне.
– Вы и там работали парикмахером?

–  Я уехал из Швейцарии двадцать с лишним лет назад. Если быть точнее, то за год до окончания школы. А со своим «диалектом» я специально боролся. Мои родители хотели, чтобы я встал во главе фабрики одежды, которой после смерти отца управляет моя мать. Вечерние платья, эксклюзивные фасоны, все очень дорогое. Но мне хотелось непременно стать парикмахером. С самого детства. Но какое отношение это имеет к Александре Каспари?

–  Рассказывайте дальше.

–  Я поехал в Лондон, на учебу к Видалу Сэссону, уперся рогом и отказался уходить до тех пор, пока мне не дадут возможность доказать, что у меня есть талант. Через час меня приняли на работу. Это было счастье.

–  Видал Сэссон? Слышала о таком. Когда же вы приехали в Мюнхен?

–  Почти десять лет я разъезжал по Европе от фирмы «Сэссон», в качестве шеф-стилиста - показывал парикмахерам нашу технику стрижки. В Лондоне у меня была лишь одна комната, так называемый «бедситтер», когда вместе спальня и гостиная. Знаете такие? Затем обосновался в Мюнхене. Восемь лет назад. Тут живет моя сестра с мужем и детьми. Вам в самом деле это интересно?

–  Я любопытна, этого требует моя профессия.

–  Мне тоже всегда любопытно узнавать что-то новое о своих клиентах.

–  А кто учится на ваших семинарах? Парикмахеры из Мюнхена?

–  В основном из Гамбурга и Берлина, из Мюнхена чуть меньше.

–  Но ваши клиенты - в основном жители Мюнхена?

–  Да, многие. Но некоторые приезжают и из других мест. Самый дальний клиент, кажется, из Москвы.

–  Фрау Зимм, то есть Беа, сказала, что ваш салон посещают многие журналисты.

–  И они тоже. Александра Каспари была лишь одной из них.

Анетта Глазер наклонилась и положила перед собой блокнот.

–  Вы давно ее знали? С какого времени?

Я подумал.

–  С тех пор как она стала вести раздел косметики в своем журнале. То есть лет шесть.

–  Вы хорошо ее знали?

–  Трудно сказать. Впрочем, довольно хорошо.

–  Вы были друзьями?

–  Это слишком сильно сказано. В первую очередь я ее парикмахер. Верней, был им. Ее смерть до сих пор не укладывается у меня в голове.

–  Она вам доверяла? Делилась с вами своими секретами?

–  Она знала, что я умею их хранить.

–  В самом деле?

–  Если бы не умел, у меня тут очень скоро не осталось бы ни одного клиента.

Анетта Глазер кивнула.

–  Фрау Каспари была у вас в среду вечером?

–  Откуда вы знаете?

–  Видела запись в вашей тетради.

–  Все произошло очень быстро. Она позвонила, и я записал ее на тот же вечер, на восемнадцать часов.

Дверь открылась. Вошел Деннис, что-то пробормотал и поставил на стол поднос. На подносе был чайник с травяным чаем, графин воды и вазочка с кубиками льда и ломтиками лимона.