Мужик, простак, каких везде немало, Нашел Червонец на земли. Червонец был запачкан и в пыли; Однако ж пятаков пригоршни троиЧервонца на обмен крестьянину дают.«Постой же», думает мужик: «дадут мне вдвое; Придумал кой-что я такое, Что у меня его с руками оторвут». Тут, взяв песку, дресвы* и мелу, И натолокши кирпича, Мужик мой приступает к делу. И со всего плеча Червонец о кирпич он точит, Дресвой дерет, Песком и мелом трет;Ну, словом, так, как жар, его поставить хочет.И подлинно, как жар, Червонец заиграл: Да только стало В нем весу мало,И цену прежнюю Червонец потерял.
Троеженец
Какой-то греховодникЖенился от живой жены еще на двух. Лишь до Царя о том донесся слух (А Царь был строг и не охотник Таким соблазнам потакать),Он Многоженца вмиг велел под суд отдать,И выдумать ему такое наказанье, Чтоб в страх привесть народ,И покуситься бы никто не мог вперед На столь большое злодеянье:«А коль увижу-де, что казнь ему мала,Повешу тут же всех судей вокруг стола». Судьям худые шутки: В холодный пот кидает их боязнь. Судьи толкуют трои сутки,Какую б выдумать преступнику им казнь.Их есть и тысячи; но опытами знают,Что все они людей от зла не отучают.Однако ж, наконец, их надоумил бог.Преступник призван в суд для объявленья Судейского решенья, Которым, с общего сужденья,Приговорили: жен отдать ему всех трех. Народ суду такому изумилсяИ ждал, что Царь велит повесить всех судей; Но не прошло четырех дней, Как Троеженец удавился:И этот приговор такой наделал страх, Что с той поры на трех женах Никто в том царстве не женился.
Безбожники
Был в древности народ, к стыду земных племен,Который до того в сердцах ожесточился, Что противу богов вооружился.Мятежные толпы, за тысячью знамен,Кто с луком, кто с пращей, шумя, несутся в поле. Зачинщики, из удалых голов, Чтобы поджечь в народе буйства боле,Кричат, что суд небес и строг и бестолков;Что боги или спят, иль правят безрассудно; Что проучить пора их без чинов;Что, впрочем, с ближних гор каменьями нетрудно На небо дошвырнуть в богов И заметать Олимп стрелами.Смутяся дерзостью безумцев и хулами,К Зевесу весь Олимп с мольбою приступил, Чтобы беду он отвратил;И даже весь совет богов тех мыслей был,Что, к убеждению бунтующих, не худо Явить хоть небольшое чудо: Или потоп, иль с трусом* гром,Или хоть каменным ударить в них дождем. «Пождем», Юпитер рек: «а если не смирятсяИ в буйстве прекоснят*, бессмертных не боясь, Они от дел своих казнятся». Тут с шумом в воздухе взвиласьТьма камней, туча стрел от войск богомятежных,Но с тысячью смертей, и злых, и неизбежных,На собственные их обрушились главы.Плоды неверия ужасны таковы; И ведайте, народы, вы,Что мнимых мудрецов кощунства толки смелы,Чем против божества вооружают вас, Погибельный ваш приближают час,И обратятся все в громовые вам стрелы.
Орел и куры
Желая светлым днем вполне налюбоваться, Орел поднебесью летал И там гулял, Где молнии родятся.Спустившись, наконец, из облачных вышин,Царь-птица отдыхать садится на овин.Хоть это для Орла насесток незавидный, Но у Царей свои причуды есть:Быть может, он хотел овину сделать честь,Иль не было вблизи, ему по чину сесть, Ни дуба, ни скалы гранитной;Не знаю, что за мысль, но только что Орел Не много посиделИ тут же на другой овин перелетел. Увидя то, хохлатая наседка Толкует так с своей кумой: «За что Орлы в чести такой?Неужли за полет, голубушка соседка? Ну, право, если захочу,С овина на овин и я перелечу. Не будем же вперед такие дуры, Чтоб почитать Орлов знатнее нас.Не больше нашего у них ни ног, ни глаз; Да ты же видела сейчас,Что по́низу они летают так, как куры».Орел ответствует, наскуча вздором тем: «Ты права, только не совсем.Орлам случается и ниже кур спускаться;Но курам никогда до облак не подняться!» Когда таланты судишь ты,—Считать их слабости трудов не трать напрасно;Но, чувствуя, что́ в них и сильно, и прекрасно,Умей различны их постигнуть высоты.
Книга вторая
Лягушки, просящие царя
Лягушкам стало не угодно Правление народно,И показалось им совсем не благородно Без службы и на воле жить. Чтоб горю пособить,То стали у богов Царя они просить.Хоть слушать всякий вздор богам бы и не сродно,На сей однако ж раз послушал их Зевес:Дал им Царя. Летит к ним с шумом Царь с небес, И плотно так он треснулся на царство,Что ходенем пошло трясинно государство: Со всех Лягушки ног В испуге пометались, Кто как успел, куда кто мог,И шопотом Царю по кельям дивовались.И подлинно, что Царь на-диво был им дан: Не суетлив, не вертопрашен, Степенен, молчалив и важен; Дородством, ростом великан, Ну, посмотреть, так это чудо! Одно в Царе лишь было худо: Царь этот был осиновый чурбан.Сначала, чтя его особу превысоку,Не смеет подступить из подданных никто:Со страхом на него глядят они, и тоУкрадкой, издали, сквозь аир и осоку; Но так как в свете чуда нет, К которому б не пригляделся свет,То и они сперва от страху отдохнули,Потом к Царю подползть с преданностью дерзнули: Сперва перед Царем ничком;А там, кто посмелей, дай сесть к нему бочком: Дай попытаться сесть с ним рядом;А там, которые еще поудалей, К Царю садятся уж и задом. Царь терпит всё по милости своей.Немного погодя, посмотришь, кто захочет, Тот на него и вскочит.В три дня наскучило с таким Царем житье. Лягушки новое челобитье,Чтоб им Юпитер в их болотную державу Дал подлинно Царя на славу! Молитвам теплым их внемля,Послал Юпитер к ним на царство Журавля,Царь этот не чурбан, совсем иного нраву:Не любит баловать народа своего;Он виноватых ест: а на суде его Нет правых никого; Зато уж у него,Что́ завтрак, что́ обед, что́ ужин, то расправа. На жителей болот Приходит черный год.В Лягушках каждый день великий недочет.С утра до вечера их Царь по царству ходит И всякого, кого ни встретит он, Тотчас засудит и — проглотит.Вот пуще прежнего и кваканье, и стон, Чтоб им Юпитер снова Пожаловал Царя инова;Что нынешний их Царь глотает их, как мух;Что даже им нельзя (как это ни ужасно!)Ни носа выставить, ни квакнуть безопасно;Что, наконец, их Царь тошнее им засух.«Почто ж вы прежде жить счастливо не умели?Не мне ль, безумные», вещал им с неба глас: «Покоя не было от вас?Не вы ли о Царе мне уши прошумели? Вам дан был Царь? — так тот был слишком тих:Вы взбунтовались в вашей луже, Другой вам дан — так этот очень лих:Живите ж с ним, чтоб не было вам хуже!»
Лев и барс
Когда-то, в старину, Лев с Барсом вел предолгую войнуЗа спорные леса, за дебри, за вертепы.Судиться по правам — не тот у них был нрав;Да сильные ж в правах бывают часто слепы. У них на это свой устав: Кто одолеет, тот и прав. Однако, наконец, не вечно ж драться — И когти притупятся:Герои по правам решились разобраться;Намерились дела военны прекратить, Окончить все раздоры,Потом, как водится, мир вечный заключить До первой ссоры. «Назначим же скорей Мы от себя секретарей»,Льву предлагает Барс: «и как их ум рассудит, Пусть так и будет.Я, например, к тому определю Кота:Зверек хоть неказист, да совесть в нем чиста;А ты Осла назначь: он знатного же чина, И, к слову молвить здесь,Куда он у тебя завидная скотина!Поверь, как другу, мне: совет и двор твой весь Его копытца вряд ли стоят. Положимся ж на том, На чем С моим Котишком он устроит». И Лев мысль Барса утвердил Без спору;Но только не Осла, Лисицу нарядил Он от себя для этого разбору,Примолвя про себя (как видно, знал он свет):«Кого нам хвалит враг, в том, верно, проку нет».
Вельможа и философ
Вельможа, в праздный час толкуя с Мудрецом О том, о сём,«Скажи мне», говорит: «ты свет довольно знаешь,И будто в книге, ты в сердцах людей читаешь: Как это, что́ мы ни начнем,Суды ли, общества ль учены заведем, Едва успеем оглянуться, Как первые невежи тут вотрутся? Ужли от них совсем лекарства нет?» — «Не думаю», сказал Мудрец в ответ:«И с обществами та ж судьба (сказать меж нами), Что с деревянными домами».—«Как?» — «Так же: я вот свой достроил сими днями;Хозяева в него еще не вобрались, А уж сверчки давно в нем завелись».
