Вид знакомых вещей доставил Энн удовольствие. Ее серебряные щетки лежали на туалетном столике рядом со шкатулкой с драгоценностями; должно быть, все это было распаковано много недель назад. Энн улыбнулась, представив себе, как рассердился отец, увидев, что ее сундуки прибыли, а она сама – нет.

– Эта комната не столь великолепна, как некоторые другие в Рэнли, – объяснил Блейк, – но зато она более светлая благодаря высоким окнам. Мне показалось, что здесь достаточно тепло и без огня, но я могу приказать разжечь камин, если вам угодно.

– Спасибо, мне и так хорошо.

Их глаза опять встретились, и Энн невольно опустила ресницы: его въедливый, пронизывающий взгляд был ей неприятен.

– Я выбрал горничную, которая будет вам прислуживать, – продолжал Блейк. – Как мне доложили, она трудолюбива и прилежна, примерно ваша ровесница. Манеры довольно приятные, но если она вам не понравится, непременно дайте мне знать. Ваш отец ждет в своем кабинете, и я советую вам поторопиться с переодеванием, сударыня. Даю вам не больше получаса. – Безрадостная улыбка опять перекосила его лицо. – Его светлость не любит, когда его заставляют ждать. Не сомневаюсь, что вы об этом не забыли.

С этими словами странный управляющий удалился, и Энн вздохнула с облегчением. Очевидно, ей придется привыкать к этой сутулой фигуре и проницательным глазам…

Ее мрачные размышления были прерваны легким стуком в дверь, и на пороге появилась хрупкая девушка лет семнадцати, присевшая в робком реверансе.

– Извините за опоздание, госпожа. Управляющий послал за мной только сегодня утром, и я спешила, как могла, – выложила она единым духом, запыхавшись и глядя на Энн расширенными от испуга глазами. – Ой, – добавила она, вновь приседая в реверансе, – меня зовут Бесс, госпожа, и Эдмунд Блейк приказал мне вам прислуживать, если вы пожелаете.

Энн внимательно посмотрела на девушку. Ее блестящие каштановые волосы были аккуратно причесаны, свежее, по-деревенски румяное личико выглядело озабоченным.

– Я уверена, что мы с тобой подружимся, Бесс, – улыбнулась она. – Скажи, это ты распаковала мои вещи? Они придают комнате обжитой вид.

На щеках у горничной на миг появились прелестные ямочки, ее зеленые глаза блеснули в ответ на улыбку Энн.

– Да, госпожа. Я отгладила и развесила все ваши платья, разложила все так, чтобы вам было удобно… то есть я надеюсь, что все сделала правильно. Я раньше никогда не была горничной у знатной дамы, – робко призналась она, – и прошу вас, поправляйте меня, если я что-нибудь забуду.

Энн невесело усмехнулась.

– Твое первое задание будет нелегким, Бесс. Тебе предстоит привести меня в приличный вид, чтобы я могла предстать перед отцом не позже чем через полчаса. – Она оглядела свой грязный и смятый костюм для верховой езды, в котором ей пришлось пробыть последние четыре дня. – Боюсь, что это может оказаться непосильной задачей.

Бесс решительно тряхнула головой.

– Вот уж нет! Только не для меня. Не беспокойтесь, я живо управлюсь.

Ровно через полчаса Энн стояла у дверей в кабинет отца. Вот он, момент, которого она так долго боялась! Ей вдруг захотелось, чтобы Фрэнсис оказался рядом, но Энн сердито отбросила это непрошеное желание. «Никогда больше я не буду мечтать о нем – и вообще ни о ком!» – поклялась она себе. Ободрив себя этой мыслью, она распахнула дверь и вошла в комнату.

Роберт Рэндалл, пятый граф Гленкеннон, сидел за столом, заваленным кипами бумаг, и что-то писал. Он не поднял головы, когда она вошла. «Может быть, он не слыхал, как открылась дверь?» – подумала Энн, но Гленкеннон быстро положил конец ее трусливым поползновениям незаметно исчезнуть.

– Входи, дорогая, я сейчас освобожусь, – невозмутимо произнес он.

Деловито закончив письмо, отец посыпал его песком, запечатал и только после этого поднял на нее проницательный взгляд. Энн отметила про себя, что за последние три года он ничуть не изменился. В густых волнистых волосах золотисто-каштанового цвета не было ни единого седого волоска, лицо по-прежнему казалось холодным и бесстрастным, серые глаза смотрели на мир равнодушно и жестоко. Вот сейчас он хладнокровно изучал ее, очевидно, отмечая перемены, произошедшие в ней за три года. Должно быть, он остался доволен увиденным: на губах у него промелькнула призрачная улыбка, хотя холодное выражение глаз не изменилось.

– Итак, мы наконец снова встретились, – продолжал Гленкеннон. – А я уже было начал отчаиваться – думал, что никогда больше не увижу тебя в Рэнли. – Он снова придирчиво оглядел ее с головы до ног. – Ты изменилась с тех пор, как я в последний раз видел тебя, Энн, но я должен признать, что эти перемены тебе к лицу. Три года назад ты была всего лишь скромным бутоном, а сейчас я вижу перед собой распустившийся цветок. Не думал, что это возможно, но красотой ты превзошла даже свою мать. В твоем возрасте она была не так хороша, как ты сейчас.