– Так это ты – могучий Гектор? Ты будешь принимать участие в Свадебных Играх?

– Нет, – ответил, перекинув ткань через плечо.

– Как обычно. Теперь, когда я увидел тебя, то понял, что смог бы проломить тебе череп.

– Тогда мне повезло, – тихо произнес троянец. Пирия увидела, как глаза жителя Родоса сузились.

– Я – Хакрос.

– Конечно, – устало бросил Гектор. – Теперь будь хорошим парнем, Хакрос, и уходи. Ты произвел впечатление на своих друзей и сообщил мне свое имя.

– Я уйду, когда захочу. Я хочу испытать легендарного троянца.

– Это было бы не очень разумно, – пожал плечами царевич. – Здесь, на берегу, ты не выиграешь золота и не завоюешь славы.

Хакрос повернулся к своим товарищам.

– Вы видите? Он боится выступить против меня.

Когда Гектор заговорил, в его голосе не было злости, и его слова были предназначены для всех собравшихся:

– Ты глупый человек, Хакрос, тупица и пустозвон. Теперь у тебя есть два пути. Или ты уйдешь, или тебя унесут.

На минуту воцарилась тишина, затем родосец бросился на Гектора. Троянец пошел ему навстречу, толкнул плечом и нанес сокрушительный удар справа в челюсть Хакроса. Раздался болезненный треск, и родосец упал с криком. Он дерзко поднялся на ноги, чтобы получить удар слева, который разрезал его губы о зубы, и прямой удар, который сломал ему нос и отправил на песок.

– О, да! – воскликнул Банокл. – Теперь я узнаю этого человека.

Вокруг упавшего чемпиона собрались люди, а Гектор уже ушел. Пирия услышала, как кто-то сказал:

– У него сломана челюсть.

Леукон подошел к Баноклу и Каллиадесу.

– Этот человек – боец, – улыбнулся он. – Скорость его ударов просто нечеловеческая.

– Ты бы мог побить его? – спросил молодой воин. Моряк покачал головой.

– Сомневаюсь, что на земле есть человек, который смог бы это сделать.

– Есть один! – воскликнула Пирия, прежде чем успела остановить себя.

– И кто это? – спросил Леукон.

– Чемпион Фессалии. Ахилл.

– О, я слышал о нем, но никогда не видел его во время поединка. Какой он?

– Он больше Гектора, но такой же быстрый. Но он не стал бы отговаривать человека от поединка. Как только этот дурак подошел бы к нему, Ахилл бы его уничтожил. Он бы лежал мертвым на песке.

– И он будет принимать участие в Играх, – сказал Леукон. – Неутешительная мысль.

Повернувшись к Баноклу, он похлопал его по плечу:

– Мы будем тренироваться сегодня.

– Не беспокойся, Леукон, – успокоил его великан. – Я научу тебя всему, что знаю.

Пирия отошла от мужчин и посмотрела на море. Где-то там далеко находился Золотой город и Андромаха. Закрыв глаза, девушка представила себе любимое лицо, красное золото ее волос, знаменитые зеленые глаза.

– Я скоро буду с тобой, моя любовь, – прошептала она.

В небе над Троей повисли тяжелые грозовые облака, а на западе Андромаха увидела в отдалении вспышку молнии летней грозы. В прохладный полдень загремел гром, и она сильней закуталась в зеленый шерстяной гиматий, спасаясь от пронизывающего ветра, который троянцы называли Коса. Ее ноги в кожаных сандалиях на деревянных подошвах замерзли, и девушка переступала с ноги на ногу, чтобы согреться.

Далеко внизу в бухте Трои она разглядела быстро приближающийся к городу с севера корабль. Он мчался вперед, пытаясь обогнать грозу, гребцы ритмично работали веслами, а парус развевался на ветру.

Мысли Андромахи вернулись к ее собственному путешествию на «Пенелопе», которое она совершила прошлой осенью. У нее на сердце тогда было тяжело, девушка думала о неизвестном будущем. Казалось невозможным, что прошла всего лишь зима, с тех пор как она последний раз видела Каллиопу, с тех пор как они проводили Успокаивающие ритуалы для души Минотавра. Остров Тера теперь относился к другой эпохе и остался где-то во сне. Столько всего произошло с тех пор! В этот момент ей захотелось, чтобы Каллиопа оказалась с ней здесь, на этих голых холмах. «Такая эгоистичная мысль, – поняла девушка, – Каллиопа не была создана для мира мужчин». Тера была ее миром, где она чувствовала себя свободной и счастливой. В отличие от нее, Андромаха никогда не ненавидела мужчин и не стремилась освободиться от них. Ее время, проведенное с Каллиопой, особенно ночи – вкус вина на губах любовницы, прикосновение к ее нежной коже – было удивительным, потрясающим. Но такими же удивительными были чувства, которые вызвал в ней Геликаон.

Андромаха вздохнула и повернулась к недавно построенной гробнице. На ней были искусно вырезаны великолепные воины и прекрасные девы; она была обращена на запад, к землям Микен. Вокруг гробницы пока не выросла трава, и мрамор был белым, словно лебединый пух.

В ней лежали кости Аргуриоса и Лаодики, которые теперь навсегда были вместе.

Андромаха почувствовала знакомую боль в сердце, ужасный вес вины на своей душе. Если бы она только поняла, как тяжело была ранена Лаодика, возможно, она бы спасла свою подругу. Девушка думала об этом уже тысячу раз. Ей было больно от этой мысли, похожей на злого демона, который затаился в уголке ее сознания и готовился выпрыгнуть и мучить ее. Каждый день она совершала долгую прогулку к этой гробнице и чувствовала, как оживает этот демон.