— А ты, парень, лишился профессиональных перспектив. Именно лишился. Да еще усугубляешь свою и без того непростую ситуацию. Сынок, ты просто истолковываешь происходящее на свой лад, а не наблюдаешь, не анализируешь, ты растерял объективность, тебя отстранили от участия в проекте. Пока не приведешь мысли в порядок, можешь ко мне не приходить. Все, убирайся! И не отнимай у меня время своими сумасбродными затеями — сначала реши главную проблему. Ступай!

— Ума не приложу, что еще я мог сказать.

Джастина трясло. Уоррика-младшего била крупная дрожь. Грант подошел к дивану и протянул брату стакан. Кубики льда звонко постукивали о стенки стакана. Джастин сделал большой глоток, а Грант опустился рядом, сжимая в руках грифельную доску.

— Обожди несколько дней. Янни рвет и мечет, но скоро успокоится.

Джастин покачал головой. После чего беспомощно взмахнул стаканом, разглядывая собственную руку, пока выпитое виски начинало будоражить кровь, а проглоченный холод — терзать желудок.

— Возможно, — наконец пробормотал юноша, — Янни прав. Возможно, я действительно такой, каким он меня называет, — заурядный конструктор, возомнивший о себе невесть что.

— Это не так.

— Янни не оставил камня на камне от двух моих последних моделей. И, черт возьми, оказался прав — модели были нежизнеспособные, ази просто кончали бы с собой.

Подхватив лежавшую рядом доску, Грант написал: «Не падай духом». А потом еще: «Деннис как-то обмолвился, что Ари не выдумала твои возможности. Ты просто воспринял это как ее веру в тебя. Ты всегда считал, будто принадлежишь к образовательному отделу. Ты и сейчас так думаешь. Но Ари хотела задействовать тебя в моделировании. Интересно, почему?»

Джастину стало не по себе, когда он прочел написанное.

Грант написал: «Ари попортила тебе изрядно крови. Но она никогда не отказывалась просмотреть твои наброски».

— Меня отстранили от работы над проектом, — сообщил Джастин — для службы безопасности и ее «жучков» то была уже не новость. — Он говорит, будто я ненавижу ребенка. Грант, а ведь это не так. Не так. Не так.

Грант стиснул брату плечо:

— Знаю. Знаю, и они знают, и Янни в курсе, он только… Только давит тебе на психику. Записывает твою реакцию на пленку.

— Он утверждает, будто я выдал себя, разве не так?

— Бога ради — это ведь часть замысла, часть давления, неужели непонятно? Сам знаешь, что он делает. Проверка тогда еще не завершилась. Янни нужна была твоя реакция, и ты сполна ее продемонстрировал.

— Я вспоминаю, что сболтнул ему. — Все еще дрожа, Джастин сделал второй глоток. — Помню, что пытался объяснить. Не уверен, правда, что Янни хватило мозгов, чтобы все правильно понять.

— Янни — хороший человек. Запомни, запомни это.

Джастин не имел ничего против. И написал: «Вопрос лишь в том, на чьей он стороне».

Лошадь опустила голову и принялась подбирать зерна с ладони Флориана. — Вот видишь, — обратился он к Кетлин, — видишь — она добрая! Она просто волнуется, когда рядом чужие. Хочешь потрогать ее?

Очень осторожно Кетлин коснулась животного. Лошадь испуганно шарахнулась.

Кетлин ухмыльнулась, отдергивая руку. И заметила:

— А она сообразительная.

Свиньи и куры не произвели на девочку никакого впечатления. На цыплят, когда те уселись у стены, она всего лишь посмотрела с брезгливостью, а при виде устремившихся к ней за подачкой поросят в панике отступила. Юная ази не удержалась и заметила: поросята, мол, тупые, на что Флориан возразил, объяснив, насколько те разборчивы в еде. Однако Кетлин стояла на своем: дескать, будь свиньи умнее и знай, что за судьба их ожидает в конце концов, они не ели бы свои лакомства и не превращались в копченое сало.

Насчет коров девочка заметила, что выглядят они «могучими», хотя и не проявила к ним особого интереса.

Однако при виде Лошади Кетлин улыбнулась — впервые в присутствии Флориана. Усевшись на изгородь, девочка наблюдала за разыгравшейся Лошадью — а та храпела и запрокидывала голову.

— Детей Лошади мы есть не станем, — сообщил Флориан, подсаживаясь к напарнице. — Лошадь — рабочее животное. То есть не для еды.

Кетлин восприняла объяснение так, как воспринимала все остальное — молча, с легким кивком, что означало согласие.