Кроме того, ресионцы располагали связями в верхах, а потому возможное решение по делу могло повлечь за собою либо повышение по службе, либо крупные неприятности.

— Полагаю, — молвил Штерн, — мне следует переговорить с Уорриком.

То был ясный намек на предпочтительность общения с каждым из участников событий по отдельности. Поначалу Жиро одолевал соблазн отправиться вслед дотошной ищейке и тайком записать все, что можно записать. Но соблазн уступил место неподдельной панике, осознанию обрушившегося на Ресион бедствия. Бедствия, которое разом разрушило все планы. Только сейчас Жиро Най окончательно понял, что блестящий ум, «хранилище» множества тайн, превратился теперь в обычную глыбу льда. Промерзшее насквозь тело Арианы просто невозможно было переправить из хладокамеры хотя бы с малой толикой того уважения, каким пользовалась покойная при жизни. Даже столь нехитрая необходимость грозила обернуться гротеском, неприятной суетой.

А еще Кореин… Несомненно, гибель Эмори станет главной новостью информационных служб еще до наступления утра.

«А что мы можем сделать? — с тоской подумал Жиро. — И что делать теперь? Ари, черт побери, что делать?»

Флориан терпеливо ждал, устроившись на скамье в комнате ожидания в западном крыле госпиталя. Облокотившись на колени, спрятав лицо в ладони, ази плакал, ибо ничего другого просто не оставалось — к Ариане его не допускали, разве что на минуту, чтобы жуткое зрелище убедило его: случившееся — правда, а Джордан Уоррик уже заключен под стражу. Итак, хозяйка погибла. И мир точно перевернулся. От Жиро Ная поступил приказ: явиться для программирования.

Приказ был понятен ази. Явиться к Наставнику — знакомое с детства правило; существовала обучающая лента, при помощи которой подавлялось потрясение, рассеивались сомнения, разъяснялась суть бытия, его правила и законы.

Однако Флориан был не столь наивен, ибо понимал, что хозяйку не вернуть. Оставалось только гадать, каким образом его заставят смириться со случившимся.

Представься возможность, он попросту убил бы Уоррика. Прямо сейчас, будь у него шанс. Но в данный момент Флориан располагал только кусочком бумаги — направлением на процедуру программирования. Не слишком большое утешение; до сих пор ази никогда не чувствовал себя таким одиноким и беспомощным, и потому любое указание казалось ему бессмысленным, а желание выполнять прежние обязательства пропало.

В дверях послышались шаги — в помещение кто-то вошел. Подняв голову, ази увидел Кетлин — та казалась даже более подавленной, чем он. Она всегда держалась спокойно, невзирая на потрясения, и даже теперь…

Поднявшись, Флориан обнял напарницу и прижал к себе — так они спали все эти годы; годы, счет которым он просто потерял. Годы, полные радостей и невзгод…

Ази опустил голову на плечо девушке. И ощутил, как ее руки обвились вокруг его тела. На душе у Флориана стало совсем тоскливо. «Я видел ее, — пробормотал он, вспоминая чудовищную сцену. — Кет, что теперь будем делать?»

— Мы здесь. Только это и остается. Иного выбора нет.

— Скорее бы уж началось программирование — я больше не могу. Скорее бы прошла эта боль!

Обхватив ладонями лицо напарника, Кетлин заглянула ему в глаза. У самой девушки глаза были светло-голубые — ни у кого из знакомых Флориана не было таких. Кетлин всегда отличалась здравым смыслом. В какой-то момент ему даже стало страшно — настолько унылым, безнадежным был взгляд напарницы.

— Все пройдет, — прошелестела она. — Флориан, все скоро закончится. Ты ждал меня? Пойдем, пойдем и уснем. И боль утихнет навсегда.

В коридоре то и дело раздавались шаги — каждые несколько минут мимо двери в камеру пробегал человек, и Джастин кричал до хрипоты, а потом просто присел у холодной бетонной стены и застыл, съежившись, пока не услышал шорох отпираемого замка.

С трудом поднявшись, арестованный проковылял несколько шагов, на всякий случай держась за стену и глядя на вошедших в камеру двух охранников из службы безопасности.

Уоррик-младший даже не стал сопротивляться. И ничего не сказал, когда его препроводили обратно в комнату с письменным столом.

За столом восседал Жиро Най.

— Жиро, — прохрипел юноша, опускаясь на свободный стул с закругленной спинкой, — ради Бога, в чем дело? Что они о себе вообразили?

— Ты обвиняешься в причастности к преступлению, — пояснил Жиро. — Вот в чем дело. Таковы законы Ресиона. Если есть желание, можешь сделать заявление. Ты знаешь, что на тебя распространяются положения Административного регулирования. Знаешь и то, что тебя можно подвергнуть допросу с применением психотропных средств. Искренне рекомендую не упрямиться.

Время точно замедлило свой ход. Мысли юноши лихорадочно заметались — невозможно было поверить, что произойдет нечто подобное. Конечно, в панике рассудил Джастин, он всему виной и к тому же впутал отца — психодопрос вытолкнет на поверхность все…

Все. И отец тоже все узнает. Ему обязательно расскажут.

Джастину захотелось умереть.

— Ари меня шантажировала, — бросил он, с трудом ворочая языком, ибо время тянулось как назло медленно, а мысли в голове, наоборот, неслись молниеносно. Казалось, прошла целая вечность. «Упомянуть отца и почему Гранту пришлось бежать? — лихорадочно гадал Уоррик-младший. — Могут ли они все разузнать? Сколько лжи я могу себе позволить?» И вслух сказал: — Она пообещала отпустить Гранта, если я стану делать то, что она прикажет.