— Нет, ты слыхал? — сказал Стефан, — Он собирается решать мою судьбу! Как будто я немощный младенец!

— Не волнуйся ты так, он же хотел как лучше, — попытался успокоить шляхтича Винсент. — Может, и вправду идти спать, ты же бледный весь...

— Хорошо... — согласился Стефан. — Ты тоже отправляйся к себе. Станислав! Проводи меня, я хочу кое-что сказать.

Станислав отправился вслед за юным хозяином, а Винсент, схватив со стола пирожное, выбежал на улицу. Спать ему не хотелось, но и одному в вечерних сумерках делать было нечего.

Он присел на скамью у отключенного на ночь фонтана, куснул воздушное пирожное. И тут он увидал, как из дверей тихонько вышел один из сыновей барона. Интересно, куда это он?

Винс сунул в рот сладкие остатки и слез со скамьи на землю, пригнулся. Парень оглянулся по сторонам, но не заметил ничего подозрительного и направился к конюшне.

Скрываясь за кустами, Винс следовал за ним. А юноша постоял возле своего коня, пошарил в седельных сумках, сунул что-то под кафтан. И пошел обратно в дом.

Нет, определенно Винсу не понравилось такое подозрительное поведение. Надо бы предупредить Стефана! Мальчик тоже протиснулся в двери вслед за парнем и... был немедленно схвачен за шиворот. Сильная ладонь зажала мальчишке рот.

— Ты что за мной шпионишь? — прошипел парень. — А ну, быстро, пошел!

Он поволок Винса, не давая и шанса не то что вырваться, а даже вскрикнуть. Втолкнув мальчика в комнату, парень сказал вполголоса:

— Шпиона изловил, пан Юзеф. Что с ним делать прикажете? Открутить голову?

Барон сидел на кровати и разбирал бумаги. Он оглядел испуганного мальчика и сказал:

— Нет, пусть пока живет. Сегодня ночью у него еще будет шанс подохнуть и не один раз. Свяжи его, да заткни рот покрепче. Как бы не поднял шум...

Винс удивился, что парень не назвал барона отцом — значит, это его слуги?.. Что же они замыслили?.. Мальчишка забился в чужих руках, завертелся ужом, но вырваться не сумел. Его скрутили крепко-накрепко, заткнули рот и сунули под кровать, в пыльную темноту.

— Лежи смирно, — сказал ему сверху пан Лещинский. — А не то крысы отгрызут тебе оба уха и нос впридачу!.. Кшиштоф, ты принес?

— Да, пан Юзеф. Хотя этот мальчишка едва не заставил меня выронить...

— Забудь про него. Давай сюда железку. Да осторожней ты, гляди как даешь, едва глаза не лишил!

— Темно, пан Юзеф...

— Темно... Подправь фитиль!

Барон зашелестел бумагами, так и не сказав, что же это за «железка»

Винс полежал, покрутился, а потом едва не заплакал — и вовсе не потому, что было страшно, нет! Он боялся, что эти люди сделают что-то недоброе Стефану... И надо же было попасться так по-глупому... Как в тот раз, возле дома...

Сон не шел к мальчику, он чутко прислушивался к звукам в спальне барона. Кто-то ходил, поскрипывая половицами; кто-то лег на кровать и ворочался с боку на бок. Но никто не спал — они явно чего-то ждали.

Наконец Винс не выдержал, глаза словно засыпало песком и они закрылись сами собой...

Он крепко спал, а тем временем над ним происходили весьма драматичные события.

Пан Лещинский и его «сыновья», с трудом дождавшись предрассветного часа, когда сон самый крепкий, приступили к исполнению давно намеченного плана.

Первым делом двое парней направились к воротам. Сонных стражников удалось уничтожить практически бесшумно, те даже не успели вскрикнуть, как по горлу полоснули клинками.

Распахнув ворота настежь, один из парней, Збигнев, свистнул, подав сигнал. И тут же в ворота ворвались больше двух десятков всадников, что дожидались своего часа, укрывшись в ближней роще.

Началсь резня, и повезло Винсу, что он это не увидел...

Хоть и оставил воевода для охраны полсотни человек, но на стороне нападавших был главный козырь — внезапность. Тех, кто пытался сопротивляться, секли саблями без пощады; тех, кто поднимал кверху руки, вязали и бросали тут же, оглушив.

Все было кончено в какие-нибудь три четверти часа.

Барон носился по поместью, как истинный дьявол — в одной руке та самая таинственная «железка», а точнее — стилет, которым барон добивал посмевших оказать сопротивление, в другой — окровавленная сабля. Была бы его воля, он порешил бы всех — слуг, лакеев, поваров. Удерживало лишь сознание того, что прислуга еще понадомится в будущем, зачем добро переводить.

Выскочивший на шум Станислав вступил в бой, не разбираясь, кто перед ним. Он был тоже не лыком шит и умел постоять за себя. Четверым он нанес смертельные раны, прежде чем его сбили с ног. Подбежавший барон Лещинский, яростно сверкая глазами, самолично рассек Станиславу горло...