Шрифт:
— А ты не заблудишься? — спросил Глебов. — Ти эту ложбинку найдешь?
Петька стал уверять, будто он ее найдет с закрытыми глазами:
— В аккурат памятное место. Там, товарищ, командир, мы стекляшки зарывали. Я еще был маленький… Целый воз стекляшек!
— Каких стекляшек?
— А взрыв был на «Святом Андрее». Когда со спасательной станции команда в шахте полегла…
— Не понимаю: что за стекляшки?
Глебов поднял бинокль и пристально вглядывался в темную линию горизонта. Казалось, все его внимание поглощено чернеющими вдалеке контурами копров и террикоников.
А Петьке хочется, чтобы их беседа продолжалась еще много времени. Уж очень мил ему теперь этот человек. И, подсознательно стремясь привлечь его внимание к себе чем-нибудь достойным, он принялся рассказывать о катастрофе на «Святом Андрее».
Вскоре после гибели спасателей, уничтожали, закапывали в землю множество странных стеклянных предметов, принадлежавших покойному штейгеру Пояркову. Чудной был штейгер: все сидел в особой комнате со своими стекляшками взаперти.
Круто отвернувшись от бинокля, Глебов посмотрел на Петьку. Совпадение было бы невероятно! Но еще задолго до войны он вместе с Осадчим где только мог разыскивал мещанина Владимира Пояркова.
— Поярков, ты сказал? — перебил он Петьку.
— Штегарь Поярков, ага. Владимир Михайлович…
Лисицыну, горному инженеру, было проще всего назвать себя штейгером! Как это неожиданно!
В голосе Глебова дрогнули взволнованные нотки:
— Ты сам его видел? Помнишь?
— Я-то? А чего не помнить?… Помню!
— Какой он из себя был? Расскажи подробнее!
— А рыжий…
— Погиб, говоришь?! — Рука с биноклем будто рухнула вниз.
«Владимир и его лаборатория!»
Вот какая о нем наконец всплыла весть. Вот по какому скорбному следу нужно завтра пойти. А позаботился ли кто-нибудь о судьбе его работы?
Петька замолчал, присмирев.
«Владимир!..»
Бинокль снова поднялся. Нацелился в темную даль.
И, не поворачиваясь к Петьке, не отрывая прищуренных глаз от окуляров бинокля, Глебов тихо-тихо произнес:
— Ты вырастешь — услышишь, надо думать… Тот, кого считали штейгером Поярковым, был замечательный, по-настоящему большой ученый!..
7
Никогда еще в жизни не бывало этого: Петька оказался центральной фигурой. Едва колонна выстроилась, его позвали вперед, и Глебов объявил ему:
— Давай поведем с тобой отряд.
Петька идет, изумляется самому себе. Неужели это он повел красногвардейцев? Как его сразу вознесла судьба! Ему уже не говорят: «этакий-сякой», а командир сам поставил его в голову колонны и сам идет с ним рядом.
Сперва Петька чувствовал себя счастливым. Шагал крупно, в ногу с Глебовым, по-военному размахивал руками и вообще старался держаться как можно солиднее. Однако не утерпишь — все оглядывался. За ним, наступая на него первой шеренгой, колеблющейся полосой маяча и почти теряясь сзади в темноте, шла Красная гвардия из Питера.
Обход вокруг небольшого рудника князя Кугушева предпринят затем, чтобы отряд вышел к Русско-Бельгийскому руднику с тыла. Там у казаков нет сторожевых застав. Оттуда намечено с марша ворваться в крупный поселок Русско-Бельгийского.
Они идут, описывая по степи петлю, идут, — а до Русско-Бельгийского все словно и не ближе. По непротоптанному снегу тяжело.
Какая ночь, оказывается, длинная!
Глебов снова принялся расспрашивать про штейгера Пояркова, выпытывал все обстоятельно, потом спросил у Петьки о его собственных родителях, узнал о лавочнике Сычугове, о дяде Черепанове.
А Петька начал уставать. Бравый вид поддерживать ему уже не удается. Ноги болят от долгой ходьбы, холодно, сон одолевает. Так бы и лег где-нибудь сбоку на землю!
— Что приуныл, браток? — окликнул его Глебов. — Давай-ка сядь на сани, отдохни немного.
— На сани? Я? Да что вы, товарищ командир!
Собрав все силы, Петька, как сначала, пошел пружинящей, молодецкой походкой.
Глебов наблюдал за ним. На ходу положил ему руку на плечо:
— Крепишься? Ну, крепись, крепись, сыночек, — мы с тобой большевики.
От этих слов и от того, как они были сказаны, Петьке вдруг стало очень хорошо на душе. Он почувствовал уважение к себе. Он не знал, как это называется, но ради Глебова теперь был готов пойти на что угодно.
Русско-Бельгийский между тем — уже вот, только в какой-нибудь версте от них. И степь и небо перед утром слегка посветлели. Голова колонны поднялась на пологий холм. Поселок рудника отсюда виден вширь. Расплывчатые пятна домов образуют темные линии улиц. А под холмом впереди, внезапно вздыбив коней, силуэтами метнулось до десятка всадников. Рассыпавшись в редкую цель, распластавшись, они карьером помчались к поселку.